И вот — помножились. Доволен Ноль. Важный такой стал, степенный, что и не подступись. А Восьмерки при нем и не видно. Затер он ее, затер совсем, до того затер, что потом никто и сказать не мог, куда девалась Восьмерка. Оно и понятно: 0Х8-0.
Стал Ноль искать себе другую подругу. Нашел Пятерку — цифру тоже ничего. Но теперь уж множится не стал, а решил по современному: записаться и жить.
Записались они с Пятеркой. Пятерка и Ноль. Хорошо получилось: 50. Пятерка выросла в десять раз, а Ноль — уж неизвестно во сколько.
«Ну как, нравится? — спрашивает пятерку. — Ты простой Пятеркой была, а кем стала?» — «Я очень счастлива», — говорит Пятерка. «Еще бы не счастлива! Без меня ты простой Пятеркой была, а со мной…»
Не дает покоя: радуйся, да и только.
Не выдержала Пятерка. Лучше уж, — говорит, — я простой Пятеркой буду, чем так радоваться. И ушла от Ноля.
А ему теперь, как никогда, подруга нужна. Стар он стал, здоровье совсем сдало. Еле-еле нашел себе какую-то Двойку. Навел о ней справки, все разузнал. Проведал, что Двойка ведет дневник, — в дневник заглянул. Там тоже было все в порядке: двойка как двойка, к тому же по математике.
— Ты чего тут шныряешь? — возмутилась Двойка. — Хочешь сложиться — сложись, а нет — проваливай.
Так и сложились они: 2 + 0. А чему же равняется?
2 + 0 = 2
Вот и доигрался Ноль, домудрился. Нет его, конец ему пришел.
Даже мелкие цифры, которые всегда ниже Ноля стояли, и те не удержались:
— Ну и дурак был этот Ноль! Круглый дурак!
ЛЮБОВЬ
РЕВНОСТЬ
ИДЕАЛЫ
— Я, пожалуй, останусь здесь, — сказала Подошва, отрываясь от Ботинка.
— Брось, пошляемся еще! — предложил Ботинок. — Все равно делать нечего.
Но Подошва совсем раскисла.
— Я больше не могу, — сказала она, — у меня растоптаны все идеалы.
— Подумаешь, идеалы! — воскликнул Ботинок. — Какие могут быть в наш век идеалы?
И он зашлепал дальше. Изящный Ботинок. Модный Ботинок. Без подошвы.
ЛОСКУТ
— Покрасьте меня, — просит Лоскут. — Я уже себе и палку подобрал для древка. Остается только покраситься.
— В какой же тебя цвет — в зеленый, черный, оранжевый?
— Я плохо разбираюсь в цветах, — мнется Лоскут. — Мне бы только стать знаменем…
ЛАКМУС
— Сегодня щелочь, завтра кислота… Вот так и живем…
— А сам-то ты как относишься к химической реакции?
— Да никак. Просто меняю окраску.
ЗОЛОТО
Кислород для жизни необходим, но без золота тоже прожить непросто. А на деле бывает как?
Когда дышится легко и с кислородом вроде бы все в порядке, чувствуется, что не хватает золота. А как привалит золото, — станет труднее дышать, и это значит — не хватает кислорода.
Ведь по химическим законам — самым древним законам земли — золото и кислород несоединимы.
РЕШЕТКА
Тюремная Решетка знает жизнь вдоль и поперек, поэтому она так легко все перечеркивает.
Конечно, к ней тоже нужно иметь подход. Если вы подойдете к ней снаружи, она перечеркнет свою камеру, а если, не дай бог, подойдете к ней изнутри — она перечеркнет весь мир, и с этим вам нелегко будет примириться.
Удивительно устроена эта Решетка: она может перечеркивать все, что угодно, и при этом твердо стоять на своих позициях.
ОКРУЖЕНИЕ
Говорят, все зависит от окружения. Мол, какое у нас окружение, такими мы и вырастаем.
Но не всегда это так.
Вот у дырки, например, окружение может быть золотым, может быть бриллиантовым, а она все равно пустое место.
ЗАНАВЕС
Всякий раз, когда спектакль близился к концу, Занавес очень волновался, готовясь к своему выходу. Как его встретит публика? Он внимательно осматривал себя, стряхивал какую-то едва заметную пушинку и — выходил на сцену.
Зал сразу оживлялся. Зрители вставали со своих мест, хлопали, кричало «браво». Даже Занавесу, старому, испытанному работнику сцены, становилось немного не по себе оттого, что его так восторженно встречают. Поэтому, слегка помахав публике, Занавес торопился обратно за кулисы.
Аплодисменты усиливались. «Вызывают, — думал Занавес. — Что поделаешь, придется выходить!»
Так выходил он несколько раз подряд, а потом, немного поколебавшись, и вовсе оставался на сцене. Ему хотелось вознаградить зрителей за внимание.
И тут — вот она, черная неблагодарность! — публика начинала расходиться.
ВЫБОРЫ
На выборах главного погонщика баллотировались два кандидата: Кнут и Пряник. Кнут в своей предвыборной программе обещал навести порядок твердой рукой, а Пряник — до отвала накормить население.
Пряника хочется больше, чем кнута, поэтому в погонщики прошел Пряник.
Прошел, но накормить всех не смог. Только самое ближайшее окружение.
И на следующих выборах в погонщики прошел Пряник. Но накормить всех не смог.
И в третий раз прошел Пряник, но накормить всех не смог.
Затем в погонщики прошел Кнут — и сразу все перестали быть голодными.
Этот древний обычай начинался с пастухов, которые пасли баранов. Но постепенно в пастухи стали пробиваться бараны — и тогда плохо стало и баранам, и пастухам.
ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
Когда песочные часы начинают счет времени, будущего у них много, а прошлого нет совсем. Но постепенно будущее из верхнего сосуда пересыпается в нижний, в котором песочные часы собирают прошлое.
Вначале песчинки падают беззаботно и весело, и кажется, что будущее играет в песочек. Но под конец начинаешь замечать, что это из него песок сыплется.
Будущее в верхнем сосуде, прошлое в нижнем, а где настоящее?
Оно вот здесь, в узком проходе, через который будущее сыплется в прошлое.
Может, потому в нем жить неудобно?
В будущем — просторно, в прошлом — просторно, а в настоящем — теснота, ни распрямиться, ни протолпиться. А когда протолпишься, глядь — ты уже проскочил.
Одна надежда: может, перевернут часы, и тогда прошлое снова станет будущим.
ДВА СЛЕДА НА ПЕСКЕ
Встретились два следа на морском берегу. Один был большой и, очевидно, более старый: его оставили здесь целую минуту назад. А второй был поменьше, и отроду ему было две-три секунды.
Они соединились и составили один след, направленный в разные стороны, они соединили все встречи и расставания…
Время остановилось.
Это такая уловка времени: в счастливые минуты оно делает вид, что остановилось, а на самом деле идет все быстрей и быстрей… Не исключено, что время — это всего лишь розыгрыш, который придумало пространство.