— Жжется. Комбинированный, а жжется!
Режиссер глянул в его понимающие глаза и, даже не простившись со съемочной группой, шагнул в пламя. Последнее, что он услышал, были слова соседа:
— Смотрите-ка, полная видимость творческого горения! Но мы-то с вами понимаем…
1967
Наша чертежница Аня родила сына.
А мужа у нее нет. И не было.
Ну, возможно, где-нибудь это бы вызвало разговоры. А у нас — как будто бы Аня и не родила, как будто бы и муж у нее есть.
— Хотя Аня и родила без мужа, — сказал начальник отдела, — мы выше этого. Ее ребенок — наш ребенок!
Все горячо зааплодировали и сдали по рублю на подарок.
На следующий день на столе у Ани сидел плюшевый медведь, и мы по очереди целовали счастливую маму.
— Хотя ты, Аня, и родила без мужа, — говорили все, — мы выше этого!
Еще через день в институтской стенгазете появилась статья «Внимание — чуткость», в которой рассказывалось, что чертежница Аня родила сына и что это большое счастье не было омрачено даже тем, что Аня родила без мужа.
В конце статьи говорилось: «Чуткость отдела должна быть подхвачена всем институтом. Пусть каждый подойдет к Ане, скажет ей теплое слово, и тогда Аня совсем забудет о том, что она родила без мужа».
Целых два года мы окружали Аню вниманием и не оставляли ее одну.
А в прошлое воскресенье Аня вышла замуж. Повстречался ей хороший парень, и мы сыграли им свадьбу.
Встал наш начальник отдела и произнес тост:
— Хотя в сбое время Аня и родила без мужа, мы оказались выше этого!
И все закричали: «Горько!»
1966
Есть у Рябова приятель Миша. Вернее — просто знакомый. В общем, малознакомый ему человек по имени Миша. Или Коля, кажется.
Этот знакомый приятель Рябова — очень душевный человек. Видятся они на улице то ли два раза в месяц, то ли раз в два месяца, но всегда он не просто «Здрасьте!» скажет, а и душевно так поинтересуется:
— Как жизнь, старик?
Поинтересуется и бежит дальше. А Рябов ему вслед тоже вежливо отвечает:
— Спасибо, жизнь в порядке!
Вот и вчера он мимо Рябова по улице спешит и на ходу, с улыбкой:
— Как жизнь, старик?
Рябов ему вслед, как обычно:
— В порядке!
И вдруг подумал: за что это я человека обижаю? Он моей жизнью интересуется, а я так ему сухо, по-казенному: жизнь, мол, в порядке, и не твое это постороннее дело.
Рябов быстренько развернулся, догнал своего знакомого приятеля и говорит ему:
— Ты меня извини, пожалуйста. Миша (или, кажется, Коля). Вот ты постоянно жизнью моей интересуешься, но мне все недосуг ответить поподробнее. А сейчас как раз выпала свободная минутка, так я тебе с удовольствием и по-душевному освещу вкратце этот вопрос.
— Какой вопрос? — не понял тот.
— Ну, вопрос насчет того, как моя жизнь.
Рябов взял его под руку, и они пошли не спеша по улице.
— Так вот, откровенно говоря, жизнь моя не совсем в порядке. Есть, конечно, отдельные приятные моменты, но неприятностей тоже хватает. Во-первых, здоровье. Так, с виду, я вроде бы и абсолютно здоров. Но это только внешне. А внутри и сердце шалит, и желудок пошаливает. На работе тоже не все гладко. С одной стороны, месяц назад премию дали, а на той неделе выговор схлопотал. Хотя вовсе и не по моей вине, а по вине…
Тут Миша (или, кажется, Коля) интеллигентно так перебил:
— Ты извини, старичок, вот мой трамвай стоит, я очень спешу.
— А мне, — говорит Рябов, — как раз спешить некуда. Я тебя провожу.
Сели они в трамвай, поехали. Рябов два билета взял, усадил приятеля на место для инвалидов с детьми и вполголоса коснулся интимных сторон своей жизни:
— Жена мне попалась не очень удачная. Вкусы у нас абсолютно не совпадают. Я, как ты уже знаешь, на диете. А она, наоборот, предпочитает грузинскую кухню…
На этом интересном месте трамвай остановился, и знакомый приятель как-то быстро, наверно, по рассеянности, выскочил из трамвая. Хорошо, что Рябов все-таки успел выпрыгнуть за ним. Обнял его крепко, по-дружески за плечи и продолжал:
— А вот дети у меня как раз неплохие. Даже хорошие. Один — отличник, другая — в детском саду, в самодеятельности участвует. Песенку про счастливое детство знает. Ты извини, у меня со слухом не очень, но слова я все помню. Сейчас спою…
И Рябов ему эту песенку спел. Тот так растрогался, что даже сердце у него заболело. Завел Рябов его в аптеку, купил валерьянки бутылочку. Когда тот в сознание пришел, Рябов ему снова последний куплет про счастливое детство пропел, чтобы он нить рассказа не потерял. И стал делиться планами на летний отдых.