И пошло!..
«Уважаемый Григорий Александрович!
Мы, работники городской фирмы «Ландыш», обсудили статью т. Смирницкого «Человек щедрой души»
За последнее время наша фирма добилась больших успехов… Однако есть еще и определенные недостатки… Принято обязательство резко повысить…»
Аромат ножкинских цветов учуяла студия телевидения. Долго ругались две редакции — молодежная и культуры и искусства, — кому делать передачу. Молодежь победила. Написали текст, поехали в поселок, убедили Ножкина, что это необходимо для эстетического воспитания молодежи, «да и не только молодежи, нашу передачу все смотрят…».
В глубине души Григорий Александрович ясно чувствовал, что происходит что-то не то, не так..
Но на студию поехал, послушно смотрел в камеру..
Соседки же по-прежнему видели Ножкиных насквозь. Иногда дядя Коля, видимо не обладавший столь острым зрением, пытался за Ножкиных заступиться утверждая, что люди они, ясное дело, с придурью, но не жмоты, в долг всегда дают.
Соседки упирали руки в бока, раскрывали рты — и дядя Коля оставлял поле брани, после чего соседки еще более убежденно заверяли друг дружку, что им все понятно…
А цветов тем временем уже оставалось совсем мало. Последние букеты Ножкины подарили двум молодым людям.
Это были он и она. Они прочитали табличку. Они, в общем-то, не собирались заходить. Но у них свадьба. В смысле — не у них, конечно, а у их друзей, в общежитии… Так что, если можно… «Ой, что вы! Так много! У вас же ничего не осталось!.. Давайте мы в корзину положим! (У них корзина оказалась.) Ой, спасибо вам большое!..»
— Славные какие! — сказала Наталья Владимировна, когда молодые люди ушли.
— Да, — согласился Григорий Александрович. — Очень!
А в городе тем временем появились афиши:
ГОРОДСКОЙ БАССЕЙН «ВОДЯНАЯ ФЕЕРИЯ»
Тут уж Ножкин попытался бунтовать. При чем тут он? Это уж просто смешно и даже неудобно! «Очень даже удобно, — объяснили ему. — Во-первых, за вами придет машина. Во-вторых, вы должны непременно быть, как застрельщик нового движения («Кто?» — перепугался Ножкин), и непременно вручать цветы победителям лично. Потому что… в общем, это важно… И для вас… В общем, вы понимаете, да?..»
Ножкин вздохнул и сказал, что если это так важно…. Только цветов у него уже почти нет… «Бог с вами, — сказали ему, — при чем тут ваши цветы? Цветы заказаны в городской фирме «Ландыш»… А вот вручать — вручать надо непременно вам, дорогой Григорий, э-э… Алексеич…»
А на табличке
ЗДЕСЬ МОЖНО ВЗЯТЬ ЦВЕТЫ
кто-то приписал: «у дураков».
Городской бассейн был оформлен со вкусом. Синела вода, висели транспаранты, вокруг стояли скамейки, на скамейках сидели люди.
Празднество шло полным ходом. Уже перетягивали канат, уже состоялись заплывы, уже прыгали в воду прыгуны, девушки в цветных шапочках уже демонстрировали достижения фигурного плавания… Выступали ораторы, вручались сувениры, ритмично грохотал вокально-инструментальный ансамбль «Звездогляды». В кулуарах помреж телевидения внушала нескольким гражданам, как именно непринужденно надо вести себя, когда их случайно попросят сказать несколько слов…
— Товарищи! — закричал в микрофон ведущий. — На наш праздник прибыл замечательный человек товарищ Григорий Алексеевич Ножкин! По велению своей души и сердца он будет вручать победителям наших конкурсов цветы, выращенные им безвозмездно для нашего праздника! Поприветствуем, товарищи!..
Публика захлопала. Все смотрели на Ножкина, который, красный от духоты и неловкости, проходил за стол президиума, стоявший возле самого бассейна. Наталья Владимировна села рядом.
— Душно как. — сказала она.
— Цветы повянут, — сказал Ножкин.
Праздник завершился поздно. Публика разошлась по домам. Организаторы сошлись на банкет.
К вокзалу Ножкины шли пешком. От банкета они отказались.
— После дождя воздух получше стал. — сказал Григорий Александрович.
— Тебе нехорошо? — спросила Наталья Владимировна.
— Да нет, — сказал Ножкин. — Ничего.
Дальше шли молча.
В этот воскресный вечер вокзал бурлил. Людские потоки захлестывали кассовый зал, проходы и перроны. Толстые кольца очередей душили измученных мороженщиц. Ежеминутно стартовали пустые электрички и прибывали битком набитые. Все входы, выходы и другие стратегические пункты вокзала находились в руках цветочных торговцев.
Выйдя на перрон, Ножкины очутились прямо перед цветочными столиками. Торговля шла вовсю. Мужчины и женщины подходили, отходили, подходили снова. Мелькали цветы, руки, звенели монеты, шелестели рубли, надо всем стоял вокзальный гул.