Внезапно в этом гуле Наталья Владимировна чутким своим ухом уловила голос, показавшийся знакомым.
— А вот посмотрите, молодой человек! Купите для своей дамы!..
Наталья Владимировна посмотрела.
Голос принадлежал той самой девушке, которая рассказывала Ножкиным про свадьбу друзей. Рядом с девушкой маячил тот самый молодой человек. Они вместе смотрелись. Они продавали цветы.
Наталья Владимировна смотрела на них несколько секунд, потом отвернулась и потянула Григория Александровича.
— Что ты? — спросил Ножкин.
— Ничего, — сказала Наталья Владимировна.
Но было поздно. Ножкин увидел.
Они сели в пустой вагон. Двинулись за окном большие и малые огни. Потом электричка вырвалась за город, в вагоне зажегся полный свет, и в окне стало черно.
Наталья Владимировна заснула только под утро. Она спала, когда Григорий Александрович встал, оделся и вышел из дома.
Утро было холодное, воздух — сырой, небо — серое.
Григорий Александрович открыл калитку, поглядел на табличку
ЗДЕСЬ МОЖНО ВЗЯТЬ ЦВЕТЫ
отодрал ее и бросил в сторону. Потом закрыл за собой калитку и пошел по дороге.
— Здоров! — закричал дядя Коля. — Куда собрался? По грибы, что ль?
— Пройдусь, — коротко сказал Григорий Александрович.
— Но! — сказал дядя Коля. — А то я гляжу, куда это ты собрался?..
Григорий Александрович шел по дороге. По сторонам стоял скучный лес. В голове вертелась дурацкая песенка «звездоглядов».
Вдруг Григорий Александрович остановился. Перед ним стояла девчушка лет четырех-пяти. В руке у нее был пучок ярко-желтых одуванчиков.
— А я умею делать букеты, — сообщила девочка без всяких предисловий.
— Молодец, — сказал Григорий Александрович.
— Пахнут, — сказала девочка, понюхав букет. — Понюхай!
Ножкин присел на корточки и поднес одуванчики к лицу.
— Замечательно, — сказал он.
— Их надо поставить в вазу. У тебя есть ваза?
— Ваза есть, — сказал Ножкин.
— Тогда ты тоже собери букет — сказала девочка.
И исчезла так же неожиданно, как появилась.
Ножкин с трудом поднялся и вдохнул тяжелый сырой воздух…
Впрочем, нет! Не так!
Ножкин поднялся во весь рост и вдохнул чистейший озон. Сверкнул на дороге осколок стекла. В ультрасинем небе трепетали зеленые листочки. Звенела радостная птичья ругань. За лесом лихо свистнула электричка. Утро было великолепное. Оно уже начинало становиться отличным днем.
Нигде по всей земле в этот день не было отмечено осадков в виде дождя, града или мокрого снега. Не отмечалось даже переменной облачности
Над поселком и городом, над всеми другими городами, селами, поселками, кишлаками, аулами и дрейфующими станциями — над всем миром в этот день торжествовало Солнце.
Огромный ярко-желтый одуванчик — нежный и ослепительный.
И здесь, пожалуй, можно поставить точку.
Для верности, конечно, следовало бы еще написать, как Ножкин с просветленным взором вернулся домой, поднял с земли табличку и вновь водрузил ее на калитку…
Но мы уверены, что это легко представит себе каждый, кто полагает, что так оно и было в действительности.
197?
В конце концов, все — в твоих руках.
Или ты смело толкаешь дверь и попадаешь в этот мир, где у тебя появляется шанс стать первым, — только первым, самым первым! — или остаешься там, на улице, за бортом, одним из тех, кто не решается рискнут^
Я был не из тех, кто остается за дверью.
Рыжий был тоже не из тех.
— Будешь играть против меня? — спросил он с усмешкой. — Ну-ну! Попробуй!
Я тоже усмехнулся. Я был не из тех, кто пробует. Я был из тех, кто побеждает.
Вброшен мяч. Белый, прыгучий шарик… Впрочем, нет, это был оранжевый мяч, «адидас». Стадион ревет. Сперва игра у меня не клеится. Рыжий смеется мне в лицо. Ему кажется, что игра уже сделана. Но я беру себя в руки. Я — Большой Майк, Суперзвезда Баскетбольной Площадки, Король Финта и Гений Дриблинга — показываю рыжему, что такое настоящая работа. Я сравниваю счет и на последней секунде в неповторимом прыжке вонзаю в корзину победный мяч.
Стадион неистовствует. Рыжий плачет в раздевалке. У меня нет для него утешений. Побеждает сильнейший — таков закон.
— Ничего, — бормочет рыжий. — Мы поквитаемся.