И тут появляется очередной гений, какой-нибудь Менделеев, и изобретает синтетику, и говорит: нате, пользуйтесь! И мы говорим: спасибо, Дима, давай.
И вот уже на мне сплошной лавсан и кримплен, а куда не надеть кримплена, там капрон. И я уже лен не сею, хлопок не жну, овец не стригу, разве что целиком шкуру сдираю, на дубленки. То есть льются на меня чудеса химии, а какие не на меня, те выливаются в речку. Чтоб рыбки тоже поняли, что такое серое вещество. А если они этого не поймут, то я им помогу. Потому что за трудовую неделю это самое серое вещество у меня слежалось. И ему необходим активный отдых, проблема которого уже давно решена.
И я беру рюкзак, надеваю его на спину моего друга Сидорова, а сам несу снасти для рыбалки. И мы приезжаем в заповедный утолок, куда не ступала еще нога человека, а только моя и Сидорова. И мы сидим и любуемся на эту благодать. А потом мы берем наши снасти и говорим спасибо тому гению, который их изобрел, и забрасываем снасти в воду, и этот динамит взрывается. И та рыбка, которая уплыла от химии, всплывает к нам. А потом мы достанем из рюкзачка закуску и чем ее запить, споем песенку у костерка… А назавтра в лес пионеры придут, костерок наш с помощью вертолетов потушат, консервные баночки за нами подберут, в металлолом сдадут, из них потом тепловоз построят…
А мы с Сидоровым уже на работе сидим, с просветленным серым веществом. Ждем, когда новый гений объявится, измыслит что-нибудь великое и скажет нам с Сидоровым: нате, ребята, пользуйтесь.
И мы возьмем!
1975
В Древнем Риме говорили: «Каков пастырь, таково и стадо». На Руси переводили: «Каков поп, таков приход». Ну а для современных условий — «Все зависит от руководства».
Ну, все не все, но многое. Многое зависит от руководства. Сегодня вот даже курсы открыли специальные для директоров, решили, что надо их тоже учить, а не только подчиненных. А среди подчиненных ведут социологические исследования, спрашивают у коллектива: мол, как вам ваш директор, нравится? И если да, то почему? Разумеется, всех опросить трудно. Опрос проводят выборочный. И, как говорили в том же Риме, сколько людей, столько мнений…
ЧЕЛОВЕК, ГОВОРЯЩИЙ ПОЛУШЕПОТОМ
Мнение о нашем директоре? Самое лучшее!!! Ах, мое личное… Я вам скажу мнение о нем, а у него потом будет мнение обо мне?.. Ах, фамилии не надо? Другой разговор.
Ну, самая сильная сторона его руководства — это хамство. То есть, в лучшем случае, посылает. А в худшем — посылает дальше, и потом трудно устроиться.
Тут он мне говорит: «Что вы лезете? Вы что, не видите, что я занят?»
Я видел, что он занят. Я даже видел — чем. Ему секретарша принесла в кабинет паёк, и он решал, взять или взять сразу два.
Кстати, зачем ему эта твердая колбаса? Официально ему нельзя, у него язва. Но неофициально — у него есть одна… Так вот, ей можно. Он у нас такой… Про меня сказали бы: развратник. Про него говорят: жизнелюб.
Причем каждый раз: «Если позвонят, я — в управлении».
А знаете, где находится это управление? Рядом с финской баней! Вам все ясно?
Насколько надо оторваться от коллектива, чтоб не видеть, что коллектив видит, что он оторвался?!
Но ему наплевать. Потому что основные показатели у нас всегда перекрыты. А какие не перекрыты — значит, не основные!
Да, с него тоже могут снять премию. Теоретически. А практически — пусть с меня так снимают, как с него, чем дают, как мне дают.
А дачу эту видели? Ее никто не видел. Но, говорят, один увидел забор и свихнулся.
А кто с него может спросить? Кто может, тот не дурак, чтоб спрашивать! А кто не может тем более не дурак…
Но все возмущены и считают, что надо действовать. И написали про него частушку. Подействовало: он слышал и сильно смеялся. Потом попросил узнать, кто это в коллективе такой остроумный. Познакомиться. Но они сами записались на ударную стройку…
Потому что ему ж достаточно слова! Тут как раз вчера он меня при людях таким словом назвал!..
Ну тут уж я не смолчал, как обычно.
— Виноват, — говорю. — У вас со стола карандашик упали!..
И тонко усмехнулся. Настолько тонко, что он ничего не заметил!