И правда, в гробу Николай Иванович выглядел гораздо лучше, чем в жизни. На его лице была долгожданная благодать.
Остеохондроз лечится, интеллигентность — нет.
— Я из жилконторы. Поздравляю с новой квартирой! Как вид из окна?
— Красота! Фонтаны, цветы, детки на понях!
— А птички чирикают?
— Где?
— Вон на дереве три. Это страус.
— Страус? На дереве?
— Вглядитесь. У них там гнездо!
— Здорово! Прямо картина в раме!
— Причем у вас подлинник! Пятьсот рубликов в месяц.
— За что?
— За вид из окна.
— Не понял. На старой квартире за вид не платили!
— Куда выходили окна?
— На соседа, бившего шкафом жену.
— Теперь фонтаны, страусы, пони. Все, что вокруг видите, отныне ваша частная собственность! Цивилизованный мир за все платит. И мы туда же.
— Тогда и за воздух берите! Я им дышать буду. И жена не удержится. Кстати, если вокруг такая частная собственность, могу за деньги видеть в окне что хочу?
— Да хоть жирафа на танке! За деньги что хотите, то и нарисуем.
— Не понял!
— А вы решили: за окном страусы, пони — оно настоящее? Не будьте миллионером! Увидите, что там на самом деле, — заплачете! Поэтому вид из окна нарисован и приколочен к раме. Рисовал мастер!
— Ах так! Прибейте к окну копию картины Брюллова «Последний день Помпеи»!
— Зачем кошмар в окне?
— Приятно, когда видишь, кому-то хреновее, чем тебе…
За свои деньги хочу жить с комфортом!
— Господин Обертон, я слышал, вы только что получили главный приз на конкурсе скрипачей в Милане?
— Да, маркиз, как обычно.
— Давайте уточним программу вашего концерта на завтра. Итак, Гайдн, Бах… А, это муха. Не обращайте внимания.
Простите, господин Обертон… мне померещилось… или вы поймали муху?!
— Привычка с детства. В нашей дыре было безумное количество мух. Вот и ловили целыми днями. Я был чемпионом квартала!
— Господин Обертон, вы поймали муху так легко. Я бы сказал… артистично…
— Забудем об этом. Гайдн, Бах, может быть, Моцарт?
— Простите… Одним взмахом! Без подготовки!
— Маркиз, я занимался этим с детства! У вас есть скрипка?
— Пожалуйста. Это не Страдиварий, но ученик Аматти.
— Смотрите, маркиз, как убивается муха смычком! Вжик!
— Боже мой! Вы отсекли голову на лету!
— Раньше я мог на спор смычком отсечь крылышко, лапку.
Я почему попросил скрипку? Видите отверстие? Казалось бы, оно для резонанса. Но если подойти творчески… Смотрите, как скрипкой ловят муху в это отверстие.
— В эту, простите, прорезь?!
— Когда Аматти делал скрипку, о мухах не думал. И тем не менее… Ал! Дайте ухо. Внутри жужжит!
— Браво!
— Конечно, это не Страдиварий. Я почему больше люблю Страдиварий? У него дырка больше.
Вы спросите, какая связь между мухой и скрипкой? У меня, как назло, неплохой слух. Отец запирал дома со скрипкой, а на улице носились мальчишки. Что оставалось делать? С горя ловил мух. Смычком, скрипкой, вилкой… Теперь вы понимаете, почему я недолюбливаю Вивальди?… А это что?
— Табакерка работы Фаберже. Милая безделушка.
— Безделушка? Не скажите. Ап! Прошу ухо. Жужжит?
— Бог мой! Неужели вы табакеркой…
— Кстати, маркиз, у вас прекрасный рояль!
— Когда-то на нем играл Рахманинов!
— Смотрите, маркиз. Я открываю крышку рояля. Закрепляю планку. Получилась как бы огромная мышеловка.
— К сожалению, мышей в замке нет.
— Не огорчайтесь! Видите: туда села муха. Я выбиваю планку! Хрясь! Приложите ухо! Бьюсь об заклад — муха в рояле!
— Господин Обертон, я в восхищении!
— Простите, вспомнил детство. Вернемся к программе вечера. Может, начать со Стравинского?
— Стравинский, Стравинский… Господин Обертон, а что, если внести в программу изменения?
— Я весь внимание.
— Скажем, вместо Гайдна… половить мух?
— Маркиз, вы шутите! Придут сливки общества!
— Поймите меня правильно! Моцарт, Стравинский! Божественно, но сколько можно! А вот в вашем исполнении ловля мух… Публика ахнет!
— Маркиз, решайте. Лично я с удовольствием вспомню молодость. А то каждый день: Бах, Бах, Бах!
— Господин Обертон, возможно, кто-то из гостей, прочитав афишу, придет послушать музыку. Ну, мало ли! Не могли бы вы порадовать всех сразу! То есть ловить мух, играя при этом Баха?
— Маркиз, вы не боитесь, что Бах перевернется в гробу?