Измученный сравнениями, Бунин, подымаясь по лестнице, бормотал:
— Жил один и не умер! Станет худо, сам «Скорую* вызову! Телевизор есть, кот Игнат есть, и не надо ни с кем целоваться, наоборот, храпи в свое удовольствие!
Он открыл дверь, прошел на кухню, налил обезумевшему от голода коту молока, включил телевизор, который начал привычно мелькать, и сел за стол. Долго сидел, подперев седую голову руками. Встал, поморщившись от боли в пояснице, взял лист бумаги, карандаш и начал составлять картотеку невест.
Замерзнув, Бунин потрогал батареи — еще не топили. Он натянул синий свитер с дырками на локтях и налил чаю.
От неожиданного звонка его передернуло.
— Кто там так поздно?
Стальной голос ответил:
— Открывайте! Свои!
Вениамин Петрович открыл. Отодвинув его, вошла женщина неопределенного возраста.
— Снимайте! — Она повернулась к Бунину спиной, высвобождаясь из пальто.
Дама по-хозяйски огляделась, провела пальцем по буфету и покачала головой:
— Грязно живете, Бунин! Олеся! — женщина протянула руку.
— Добрый вечер! А вы по какому вопросу, собственно?.. — спросил Вениамин Петрович. Олеся отхлебнула из стакана чаю:
— Плохо завариваете. Гвоздь в стену вбейте…
— Зачем?!
— Я сказала: вбить гвоздь! Молоток на телевизоре. Я два раза не повторяю!
— Вы из милиции? — Бунин нашел гвоздь и с пяти ударов вогнал его в стену вместе с пальцем.
Олеся села на диван, покачала головой:
— Жестковато. Храпите?
— Еще как! — рассердился Вениамин Петрович.
— Придется отвыкать. Ну что, небось одному плохо?
Бунин пожал плечами.
— Будет в два раза лучше! Так и быть, остаюсь! — Олеся откинулась на спинку дивана и протянула вперед ногу в коричневом сапоге:
— Сними сапоги и переключи телевизор на другую программу! Сейчас увидишь, как надо заваривать чай!
Вениамин Петрович вздохнул, опустился на колени, взялся руками за сапог и начал тянуть.
Лет десять назад на студии снимали кино о Пушкине, об Александре Сергеевиче, царство ему небесное!
Снимали эпизод у дома Пушкина, что на Мойке. Выходит артист на балкон, говорит: «Пушкин помер!» И народ внизу дружно убивается. Тысячи под три было народу плюс любопытные. Их гоняют, а они, естественно, просачиваются в кадр. А всех надо одеть под девятнадцатый век. Не годится, чтобы народ, узнав о гибели Пушкина, убивался в джинсах, в дубленочках. Но при советской власти деньги на кино были.
Снимал режиссер Игорь Станиславович. Талантливый, но когда съемка — зверь. И укусить мог. Одному актеру ухо левое откусил. Другому палец. Вот он в мегафон и гавкает: «Приготовились! Дубль 6402!»
Он еще не договорил, народ хором как зарыдает!
Одна дама в соболях на асфальт гикнулась, ножками сучит, пена изо рта, как из огнетушителя. То ли эпилепсия, то ли тянет на эпизодическую роль, потому как с деньгами худо.
Режиссер орет: «Стоп! Стоп! Прекратить истерику! Вам же еще не сказали, что Пушкин умер! Вы надеетесь, что он жив! Пока актер на балкон не выскочил, не сказал: «Пушкин умер!» — ни одна сволочь не ревет! А вот когда рукой махну, слезами залейтесь!»
Народ понял. Слезу скупую смахивают, ручей берегут под кончину.
Вроде все шло неплохо, но тут режиссер в камеру глянул и как заорет: «Битюгов! Битюгов, твою мать!»
Я думал, Александр Сергеевич в гробу перевернулся.
А Битюгов — он кто? Директор картины. Мог все. За ночь дворец построит, колонну танков пригонит, поле брани украсит телами погибших.
Игорь Станиславович снова: «Битюгов!» Причем на Мойке акустика дивная. Он орет: «Битюгов!» А эхо отвечает: «Твою мать!» Такой эффект стереофонический.
Битюгов прискакал.
Режиссер орет: «Глянь в объектив, вредитель!»
Тот сощурился до китайца: «Хорошо выстроен кадр! Впечатляющий!»
Игорь Станиславович зубами лязгает, к уху примеривается: «Еще как впечатляющий! В кадре смерти Пушкина в девятнадцатом веке напротив японское консульство, «Тойоты» стоят! Он что, в Японии умер?!»
Во юмор! На Мойке-то напротив дома Пушкина японское консульство. Японский флаг развевается, машины. На фоне карет, цилиндров и прочего русского Средневековья!
Битюгов с ребятами к японскому консульству рысью! Одна группа машины оттаскивает, вторая ворвалась внутрь. Требует у консула сорвать японский флаг к чертовой матери, пока уши не откусили!
Консул японский вежливо выясняет, что случилось, почему нужно рвать русско-японские отношения, позвольте позвоню в Токио, узнать, что произошло!