Через два часа начались конвульсии. Артошка наш умер.
..Без собаки квартира стала большой и бессмысленной.
Через полгода появился крохотный Брюс. Тоже королевский. Черный. Естественно, пудель.
Если вам нужен не столько охранник, сколько друг, товарищ и брат, — это пудель. Плюс не линяет! В супе не найдете шерстинки! Аллергия исключена. Из начесанной шерсти вяжут носки, рукавицы, радикулитные пояса. Приоденетесь!
Долго сравнивали Брюса с Арто. Он жался по углам, чувствовал, что чужой. Через полгода все встало на место.
Брюс красавец, это говорим не мы, а каждый прохожий. Бомжи крестятся: «Фу ты, красотища какая!»
У Брюса королевская стать. Всегда аккуратно подстрижен. Гарцует, как маленький пони.
Аристократ. Арто сжирал миску в секунду. Брюс — как в ресторане, сложив лапы, ждет, когда блюдо будет готово. Получив приглашение, приближается к миске. Нюхает. Отходит. Подходит. Берет пробу. «Да, пожалуй, вино того года!» Ест медленно, тщательно пережевывая. И непременно оставит чуть-чуть на дне миски, как интеллигент.
Он Кембридж кончал, а мы нет!
Обожает ходить на задних лапах. Обхватит передними руку пониже локтя и, как медвежонок, шевеля низкой попой, может часами ходить по квартире. У него на это время есть.
Однажды с женой возвращался после прогулки. Брюс встал на задние лапы, супругу взял под руку. Эдакий кавалер. Лохматая черная голова достает до плеча. Сумерки. Проезжала милицейская машина. Дали по тормозам. Подбегают.
«Извините! Мы думали, к вам пристает лицо кавказской национальности!»…
Мы живем дольше, потому что собаки наши живут меньше.
Восьмидесятые. Эстрадная программа «ШОУ-01».
Советская власть уже скрипела от немощи. Сатирики все смелей намекали на отдельные недостатки. Истинные ценители подтекстов кончали прямо в зрительном зале.
И вдруг хулиганская программа-розыгрыш.
До сих пор помню начало.
На сцене ведущая в строгом платье:
«Мы рады, что, несмотря на объявления о замене программы «Шоу-01» на вечер старинной музыки, собралась такая аудитория. В первом отделении вы услышите канцону Жаоскино Депре номер четыре».
Открывается занавес. На сцене ансамбль старинной музыки. Добросовестно играют канцону. Минут пять. В зале зловещая тишина. Шепоты. Кто-то, матерясь, выволакивает супругу из зала: «Куда привела?!»
Зал разделяется. Одни поняли, что это розыгрыш, другие злятся всерьез, приводя в восторг первых.
Ансамбль раскланивался. Недружные аплодисменты. Семенит к микрофону ведущая. Артист шепчет на ухо. Ведущая кивает: «По многочисленным просьбам зрителей повторяем канцону номер четыре Жаоскина Депре!»
Ансамбль невозмутимо шпарит по новой. Тут доходило до всех. Когда музыканты кланялись второй раз, зал ревел. На третьем повторе канцоны зал подпевал. Мы валяли дурака вместе!
А что творилось в фойе! Зрители, как дети, взявшись за руки, бегали от одной точки к другой. Карабкались друг на друга — сорвать подвешенный рубль В Сочи торговались и покупали гальку с пляжа, как сувениры! Пили с незнакомыми на брудершафт…
Это еще лишь 1975 год!. Чего только по молодости не придумывали! Нас было много. Альтов, Арлазоров, Биллевич, Николенко, Городинский.
С нами ездили молодые «Лицедеи». Из-за кулис все смотрели, как Полунин делает «Асисяй» с телефонами! Каждый раз по-новому! Артист!
Леня Якубович выходил на сцену, и еще никто не знал, что это любимец России Леонид Аркадьевич!
Загадочный Семен Фурман.
На сцене и в фойе много смешного делали Границын и Варкин.
Буба Панфиленок — жонглер-аристократ с сигарой, тростью, шляпой.
Володя Букатич, замечательный фокусник.
Андрей Краско, наконец-то ставший известным…
Цыганским табором до тридцати человек с детьми колесили по России.
Администраторы поражались, как мы без единой обезьяны (звезды в афише) собирали стадионы!
Лихая была история! А повторить нельзя. Время ушло. Это было «шоу нищих». Те, кто на сцене, и те, кто в зале, были равны.
Сегодня пойдут на «шоу богатых»!
«Шоу-01» было смешным, но не пошлым! По сегодняшним меркам редкое сочетание!
Это была эстрада, которой я не стыжусь
Семидесятые. Варшава! Первая в жизни заграница! Был мир черно-белым, стал цветным!
Нас трое: я, Мишин, Биллевич. Адрес, где жила пригласившая сторона, никогда не забуду. Климчака, 42!
Мишин, через пять минут в любой стране говоривший на понятном им языке, на вокзале договорился с водителем.
Польский «Фиат»! Для нас иномарка!