Помню, как-то раз пришла пара певцов. По-моему, братья. Пели они в унисон, при этом старший никак не мог попасть в тональность и все время пел где-то рядом. Даже мне было тяжело слушать, представляю, каково было музыкантам с их обостренным слухом. После прослушивания к старшему брату подходит Утесов и спрашивает:
— Молодой человек, а вы знаете, чем унисон отличается от унитаза?
— Нет.
— Так я вам скажу: в унитаз легче попасть!
Или еще пример. Мы с ним зашли перекусить в маленькое кафе. Он торопился на совещание в Министерство культуры и говорит:
— Аркаша, давайте закажем только супчик. У меня мало времени.
Официантка, довольно неприятная девица, крашенная перекисью, недовольно морщась, приняла наш заказ.
— Девушка, только побыстрей, — сказал Утесов. — Мы торопимся.
Она, не ответив, шаркая, ушла на кухню. Прошло 10 минут, 15… Леонид Осипович уже нервничает. Наконец она приносит. Утесов схватил ложку, но суп был такой горячий, что он обжег рот.
— Девушка, что вы мне принесли такой раскаленный суп? Я же вам сказал: мы торопимся.
— А вы на него подуйте.
— Значит, так, — сказал Утесов, — когда я хочу дуть, я заказываю тромбон. А вы мне принесите нормальный суп. Иначе, как говорят в Одессе, вас буду видеть на одной ноге, а вы меня — одним глазом!
Так получилось, что я никогда не видел Райкина и Утесова вместе. Хотя они очень нежно относились друг к другу, были на «ты» и называли друг друга Леня и Аркаша. Я увидел их вместе только однажды в концертном зале «Россия» на 70-летии Аркадия Райкина. Был большой, праздничный, довольно нудный вечер, где, сменяя друг друга, выступали деятели культуры. Наконец замминистра культуры РСФСР, поздравляя Райкина, назвал его Аркадий Игнатьевич. Мы подумали, что ослышались, но нет. Продолжая речь, вторично назвал его Игнатьевич, туг же на сцену вылез Утесов.
— Дорогой Аркаша, — начал он. — Наш уважаемый Аркадий Исаакович…
Он хитро посмотрел на замминистра и добавил:
— Да-да, Исаакович! И не вижу в этом отчестве ничего страшного. Между прочим, в городе Ленинграде есть даже Исаакиевский собор, но почему-то никто его не называет Игнатьевским.
К сожалению, мне довелось встретиться с этими артистами в конце их творческого пути. Оба они уже были немолодыми и бесконечно усталыми от постоянного битья. Утесов — за свое увлечение джазом, а Райкин, конечно, за свою сатиру, трижды получавший инфаркты по милости чиновников, дрожавших за свою шкуру.
Я бесконечно благодарен судьбе, которая свела меня с этими замечательными артистами, с этими удивительными людьми, которых я считаю своими учителями. И не потому, что они меня специально чему-то учили. Нет, просто, находясь с ними рядом, я учился каждый день. Учился их мастерству, настоящему профессионализму, любви и уважению к публике, которая пришла на твой концерт.
Идут годы. Уходят из нашей жизни великие артисты. Уходят раньше времени, и это неудивительно. Они проживают на сцене столько жизней, что на свою уже не остается времени и сил. Они умирают на сцене и оживают в воспоминаниях. Их нет, но они с нами, в нашей душе, в нашем сердце. И будут там всегда, пока существует волшебное слово — сцена и ее главное чудо— актер!
Притчи
Три медведя
Этот номер был безусловно лучшим во всей цирковой программе: «Женщина и три медведя». Хотя у медведей были большие сложности: эта женщина очень плохо поддавалась дрессировке. И они никак не могли понять, в чем дело: то ли глупость и упрямство вообще лежат в основе человеческой природы, то ли им попался такой неудачный экземпляр?
— Я ей тысячу раз объяснял, как нужно ездить на велосипеде! — жаловался первый медведь. — Так нет, все равно делает по-своему: становится головой на седло и руками крутит педали. Так ей, видите ли, интереснее.
— А хождение по канату? — спрашивал второй. — Я же ее учил ходить по канату вдоль, а она все время — поперек!
— И что самое удивительное, — добавляет третий, — не падает.