Хорошо хоть сегодня именами нынешних руководителей детей не называем: Рафик или Лукьян, или в честь нашего президента — Михсер.
Слава богу, у нас сейчас руководители скромные. Ничего своими именами не называют. Говорят, по просьбе Михал Сергеевича даже конфеты из продажи изъяли «Мишка косолапый» и «Мишка на Севере».
А раньше-то чем мы только своих детей не называли. Я иногда думаю: как же надо было не любить своего ребенка, чтобы давать такие жуткие имена: Индустрии, Агитация, Рабкрин… Пусть дети всю жизнь мучаются, зато мы свой энтузиазм покажем, верноподданность свою.
Представляю, как эти дети между собой общались:
— Индустриализация Сергеевна, передайте, пожалуйста, приказ Пятилетке Федотовне.
— А приказ уже завизирован?
— Да-да Колхоз Развалыч уже все подписал.
Смешно?.. Славу богу, хоть смешно, наконец. А откуда все это идет? От нашего чинопочитания. Мы ведь своих руководителей уважаем не за то, что они хорошо дело делают, а за то, что они высокий пост занимают. У нас прямо в душе что-то обрывается, когда мы большого начальника видим:
— Гляди-гляди, председатель палаты национальностей сидит.
— Смотри-смотри, первый зам. генерального идет!
Ну, идет! Чего мы так радуемся? Что он пешком идет, а не едет в бронированной «Чайке» в сопровождении охраны?
Вы зайдите в любое учреждение, в любую контору— там на стене обязательно чей-нибудь портрет висит или, в крайнем случае, скульптура в коридоре. Бюст. С ногами.
Да что портрет! Я вот недавно французские деньги видел. Там на каждой купюре писатель изображен, философ или ученый. А у нас на всех деньгах только Владимир Ильич виден! Интересно, по какой причине?.. Что он, так деньги любил? Или наоборот: гениально предвидел, что на эти деньги ничего не купишь?
Правда, надо сказать, что у нас в России всегда на деньгах царей изображали. На золотом рубле — Николай. Так и называли — Николашка. На сторублевке — Екатерина Первая. Катенька, Катериночка. Мы почему-то деньги всегда ласково называем. И теперь тоже: сто рублей — Володенька, пятьдесят — пол-Володеньки. А металлический рубль совсем ласково — картавенький.
Но это так, лирическое отступление. Я о другом хочу сказать: до чего же мы любим дружно исполнять команды. То — ломай церкви, гони попов! Ура-а!.. Теперь — строй церкви, зови попов! И зовем. Слава богу, зовем, наконец. Причем не только в церковь, а прямо в Верховный Совет. А знаете, для чего священники в Верховном Совете сидят? Чтобы отпускать грехи нашему правительству.
Вообще-то у нас правительство хоть и грешит, но любит исправлять свои ошибки. Вон Владимира Высоцкого при жизни и травили, и не печатали, и петь не давали. Зато когда умер, ровно через восемь лет вручили ему Государственную премию СССР. Туманный акт, сердечный поступок нашего доброго правительства. У нас всегда любят делать добро. Покойным. Так иной раз и представляю себе, как ходят государственные чиновники по кладбищу и радостно сообщают лежащим:
— Товарищ Иванов, вам прибавили пенсию.
— Товарищ Сидоров, вы реабилитированы.
— Товарищ Кузькина, поздравляем! Ваша облигация выиграла.
Скажете, фантастика? Так не бывает?.. У нас все бывает! Каких только приказов мы за свою жизнь не наслушались:
— Нельзя менять большую площадь на меньшую без разрешения исполкома!
— Не уплатившим квартплаты ЖЭК справок не выдает!
— Позволяется иметь на дачном участке пять яблоневых деревьев!
Почему — пять? Почему не три или не восемь? И вообще, почему какой-то дуб должен решать, сколько нам иметь яблонь? Откуда они вообще берутся на нашу голову? Ни ума, ни образования — одна страсть к руководству. Да они за свою жизнь всего две книжки прочли: сберегательную и партийную!
А мы ко всему привыкли, со всем соглашаемся. Да еще этому оправдание находим;
— Нельзя вводить частную собственность! Государству это невыгодно.
— Цены придется повышать. Это необходимо для государства.
А я вот хочу спросить: это кто такой — государство?.. Это же мы с вами. Мы все! И если нам плохо, значит, и государству плохо. А если кому-то и хорошо, так это не государству, а руководителям государства. Не надо путать разные вещи. Нас и так уже всех запутали.
Мы причины нашей ниткой жизни ищем не в бездарном руководстве, не в семидесятилетней гегемонии нашей славной партии. Нет, мы другие причины отыскиваем. В основном, слухами питаемся. Ну, питаться- то нечем, вот мы и питаемся слухами:
— Знаете, почему крупы нет? Все крысы съели. Говорят, крысы появились — два метра, хвост и уши как у пожилого зайца!