Ленинград, главпочтамт, до востребования.
Сижу Риге. Пробиться Таллин невозможно. Ночую на вокзале. Что делать? Ольга.
Рига, главпочтамт, до востребования.
Пробивайся Ленинград. Тоже не могу Таллин. Остановился Марсово поле, третья лавочка слева, южная сторона. Здесь белые ночи, просто невозможно заснуть. Андрей.
Ленинград, главпочтамт до востребования.
Ленинград не могу. Могу Вильнюс. Ольга.
Рига, главпочтамт до востребования.
Срочно Вильнюс. Выезжаю туда багажным вагоном. Встреча башня Гедиминаса. Андрей.
Ленинград, Минск, Таллин, Рига, Москва, главпочтамты, до востребования.
Милый! Где ты? Третьи сутки не отхожу от башни. Ольга.
Вильнюс, главпочтамт до востребования.
Я Пскове. Ночью сняли поезда. Билетами совсем плохо. Пробивайся ко мне через Оршу. Орше есть блат железнодорожной кассе. Пухлая блондинка в очках. Родинка. Андрей.
Псков, главпочтамт до востребования.
Пробилась Оршу. Блондинки нет. Есть брюнет. Предлагает Тбилиси. Ольга.
Орша, главпочтамт до востребования.
Соглашайся Тбилиси. Возвращаюсь за деньгами Минск. Андрей.
Минск Новокаменная, 2, кв. 31.
Я Тбилиси. Есть билеты Сухуми. Ольга.
Тбилиси, главпочтамт, до востребования.
Давай Сухуми. Выезжаю такси Киев. Оттуда лодкой Одесса. Андрей.
Одесса, до востребования.
Иду пешком Сочи. Ольга.
Сочи, главпочтамт до востребования.
Украл лошадь, скачу на Харьков. Андрей.
Харьков, главпочтамт до востребования.
Харьков невозможно. Улетаю стюардессой Владивосток. Оттуда попробую Харьков. Ольга.
Владивосток «молния», главпочтамт до востребования.
Жди Владивостоке. Еду машинистом Новороссийск. Подробности письмом. Андрей.
Владивосток, главпочтамт до востребования.
Дорогая ОленькаI Когда ты получишь это письмо, я буду уже далеко в море. Мне здорово повезло. В Новороссийске я устроился юнгой на танкер «Достоевский». Через каких-нибудь несколько месяцев мы обогнем Африку, Индию, Юго-Восточную Азию и приплывем во Владивосток. И снова мы будем вместе. Я так по тебе соскучился, дорогая, только, пожалуйста, ради всего святого никуда не уезжай. Говорят, во Владивостоке очень трудно с билетами. Бегу драить палубу, целую крепко-крепко.
Андрей.
… Ну ни как у нас не получался этот эпизод. Когда шериф загоняет Фреда в угол и спрашивает, куда тот спрятал банкноты. А Фред не говорит. А шериф вынимает свой кольт и целит ему в башку. И тут Фред начинает колоться. На крупном плане. И страх смерти, и жадность — все у него на лице…
И вот такое лицо никак у Манюхина не получалось. Потому что Манюхину на искусство плевать. И на шерифа тоже. Ему, кроме этих самых банкнот, ничего не надо.
— Пойми, Манюхин, — говорит ему режиссер, — это кульминационный момент. Соль всей картины. Без него весь образ развалится.
— Не развалится, — говорит Манюхин. — Такой образ и не то выдержит.
Знает, негодяй, полкартины отснято. Никем его не заменишь.
И тут на площадку прибегает ассистент:
— Достал, — кричит радостно. — Достал! — И протягивает режиссеру патроны.
— Молодец, — говорит режиссер и отдает патроны шерифу. — Заряжай.
Тот берет патроны, ломает свой кольт и засаживает их по очереди в барабан. А те, что были в барабане, вытряхивает на землю.
— Что это вы делаете? — интересуется Манюхин. — Зачем вы в револьвере патроны меняете?
— Для жизненной правды, — говорит режиссер. — Ты у меня сыграешь эпизод. Или мы тебя и правда пристрелим.
Ну, мы все, естественно, улыбаемся. Не первый год с Юрием Степановичем работаем. И Манюхин улыбается. Тоже не верит.
— Поехали, — кричит режиссер. — Левая камера пошла… С наезда его, с наезда…
Фермеры набрасываются на Манюхина, заламывают ему руки, а шериф выхватывает кольт:
— Куда спрятал банкноты?
А Манюхин мило улыбается:
— В камеру хранения. На Курском вокзале.
— Пали! — кричит режиссер. — Продырявь ему башку к чертовой бабушке! Будет знать, как играть!
— Не может он продырявить, — усмехается Манюхин. — По сценарию не положено.
— Переделаем. Чтоб от тебя, Манюхин, избавиться, согласен на любые переделки… Пали!