«Вы чего?» — обиженно спросил Паша.
«Простите, — сказал человек. — Уж больно у вас ноги… смешные!»
Паша хотел было стукнуть его хорошенько, но тут увидел его ноги. Две совершенно одинаковых правых ноги. Справа правая и слева точно такая же. И он вдруг почувствовал приступ безумного, неудержимого хохота. Паша закрыл лицо руками и бросился бежать. Скорее бежать от этого странного смешного человека…
— Вот такая история, — закончил Лебедев и потянулся за следующей сигаретой.
— Да, брат, — засмеялись мы. — Ну ты и накрутил!
— Накрутил?
Лебедев встал и, ни слова не говоря, приподнял брючины… Наступила мертвая тишина. Потом вдруг кто-то хмыкнул, гмыкнул, и все громко расхохотались.
— Напрасно смеетесь, — обиженно сказал Лебедев. — Ноги-то у меня разные, как у всех. Вот только туфли на них одинаковые.
— То есть как это одинаковые?
— Атак… Вчера в магазине купил. Пришел домой, развернул, а они обе правые… Вот так-то, друзья… Порой жизнь нам подбрасывает истории, которые и специально-то не придумаешь…
Директор Белобокинского областного драматического театра вызвал к себе режиссера-постановщика, чтобы поговорить с ним о предстоящих летних гастролях.
— Надо подумать о сборах, — сказал он. — А то мы совсем прогорели. Есть мысль: разбить нашу труппу на четыре подгруппы, соответственно «А», «Б», «В» и «Г», и отправить в разные районы области. Это позволит вчетверо увеличить количество спектаклей. Спектакли должны быть компактными, максимум пять исполнителей. Вам надлежит подготовить новую, так сказать, выездную модель «Трех сестер» Чехова.
— Простите, не понял, — сказал режиссер. — У Чехова в «Трех сестрах» — четырнадцать исполнителей.
— Придется сокращать… Дайте-ка, миленький, пьесу… Начнем с самого начала. Зачем нам ТРИ, именно ТРИ сестры? Все сестры только и делают, что хотят в Москву. Но Москва — не резиновая. Обойдемся одной сестрой. Например, Ольгой. Тем более, она в декрете и все равно не может уехать из города.
— А остальные? Они с самого начала присутствуют на сцене. Вот послушайте…
Режиссер взял пьесу: — «…накрывают стол… Ольга: Отец умер ровно год назад… в твои именины, Ирина… Маша: У лукоморья дуб зёленый… Ирина: Зачем вспоминать!»
— Действительно, — сказал директор. — Зачем вспоминать старый вариант… Ирина и Маша будут голосами за сценой. Впрочем, и сам стол можно перенести туда. И туда будет адресовать Ольга свои слова к сестрам, которые якобы находятся там и накрывают стол. А на самом деле их там не будет. Маша поедет с утренниками «Маша и медведь», а Ирина — с комедией «Служебный роман»… Тем более… ну, это совсем по секрету… У нее действительно роман с Терентьевым, который занят в «Служебном романе».
— Но Терентьев занят и у нас. Он играет Тузенбаха.
— Обойдемся без Тузенбаха. Его, кажется, все равно убивают?
— Да… Но его убивают в конце, — сказал режиссер.
— Убьют в начале. Ничего не изменится.
— Как в начале?! За что?! Соленый ревнует его к Ирине. За это и убивает.
— Успокойтесь. Ирины у нас нет, и Соленого, кстати, тоже. Он едет со спектаклем «Двое на качелях»… Вот, я вам скажу, миленький, пьеса! Всего два исполнителя и в одной декорации… Так кто у нас убьет Тузенбаха? Ну, думайте, думайте! Вы же — режиссер!.. А может, Анфиса?
— Старая нянька?
— М-да… А если Кулыгин? Директор гимназии?
— Кулыгин не может убить!
— Ха! Посмотрите на наших школьников. С ними день проведешь, убьешь кого хочешь!
— Но Кулыгину не за что убивать Тузенбаха.
— Пусть Тузенбах ухаживает за его женой. За кулисами, разумеется. Ведь ни Тузенбаха, ни жены Кулыгина у нас нет. Входит жутко замотанный Кулыгин и, не разобравшись, в чем дело, стреляет. Туда, за кулисы. Бац! И одним исполнителем меньше. А грохот падающего тела мы вам обеспечим.
— И что потом будет делать Кулыгин?
— Воспитывать племянника.
— Кого, кого?!
— Бобочку. Вы читали пьесу?
— Но его воспитывает мать. Наталья. Жуткая мещанка.
— Вот видите? Зачем такой матери доверять воспитание ребенка? Тем более она все равно в подгруппе «Г».
— Матери нельзя, а убийце можно?
— Ребенок еще маленький. А когда подрастет, ему объяснят — так нужно было для плана. И потом, если по-честному… В том и гениальность Чехова, что никакого ребеночка нет. Все только делают вид, что он в колясочке… Ну? Кто там еще остался?.. Вершинин? Этот горе-подполковник, который только и делает, что торчит в доме?