Наш присел на своего кривого Пегаса чуть ли не в тридцать лет! (Как-то даже перед Лермонтовым неловко.) До этого вроде бы писал какие-то юмористические вещицы. Меня тошнит от обоих последних слов. Мне очень жаль, что аудитория знает Игоря в основном, как Правдоруба. В этой каторжной и требующей дисциплины работе Иртеньев безусловно «профи». Среди правдорубских вещей получаются настоящие. Можно посмотреть, послушать, подсчитать. Но прежде — его надо читать. Читать, чтобы лишний раз не понять: откуда что берется? Алексей Герман, высоко ставя первый фильм Сокурова «Одинокий голос человека», сказал: «Я не понимаю, как это сделано!» Я, сожравший не одну свору, и дворняг в том числе, повторяю: я не понимаю, как это сделано.
Впрочем, стихи не делаются. Это Маяковский с понтом под «левым фронтом» сморозил.
Стихи… Вот объяснение. Божье дело.
Трудно писать о хорошо знакомом человеке. О дружке. О верном и ласковом друге. Мы живем в разных городах. Мы очень часто видимся. Москва для меня стала невозможной без Иртеньева.
Кажется, я ни одной крупной пошлости не сказал?
А то ведь на пошлость у него тончайшее чутье. Собачье, дворняжье.
Да! Чуть не забыл. Он очень остроумный. Как, впрочем, любая чистокровная дворняга.
О себе
Родился я в Москве в 1947 году. Мои родители были называемыми типичными представителями советской интеллигенции. Отец, Моисей Давыдович, историк, мать, Ирина Павловна, по первому образованию также историк (вместе с отцом они перед войной окончили Московский историко-архивный институт), по второму специалист по лечебной физкультуре. До начала 70-х жили в опять же типичной московской коммуналке в Марксистском переулке, чем мое знакомство со всесильным учением и ограничилось. Этого двухэтажного деревянного дома, фотография которого приведена на обложке, давно уже нет, как, впрочем, и патриархальной слободской Таганки. Сейчас это полновесный Центр, а когда я учился в первом классе, одна семья, притом еврейская, через два дома от нас, держала корову. Нет и родителей. Отец умер в 1980 году, мама — в 1995-м.
После окончания четвертой по счету школы нигде долго не задерживался, — покрутившись в какой-то конторе, поступил на заочное отделение Ленинградского института киноинженеров и почти одновременно пришел на телевидение механиком по обслуживанию киносъемочной техники. Работал в отделе хроники, за двадцать лет объездил всю страну, ни малейшей тяги к инженерству не испытывал, поэтому диплом так и не пригодился. Зато на шесть лет отодвинул действительную военную службу, каковую я мучительно проходил с 1972 по 1973 год в Забайкальском военном округе. Женился довольно рано, в двадцать один год. С Лорой Злобиной мы прожили четыре года легко и весело, а расставшись, сохранили добрые отношения на всю жизнь. Те же отношения сохранил и со второй женой, Соней Иртеньевой, хотя прожили мы значительно дольше и расставались, соответственно, куда тяжелей. Нашей дочке Яне сейчас девять лет, и сказать, что папу она видит только по телевизору, было бы сильным преуменьшением. С третьей, и, надеюсь, последней, моей женой, известной, тщеславно отмечу, журналисткой Аллой Боссарт, мы вместе восемь лет, а Вера, которой сейчас уже семнадцать, стала мне второй дочкой.
Отец был большим любителем поэзии. Писал и сам, причем вполне складно, но, по природной скромности, не придавал этому серьезного значения, во всяком случае, никаких попыток напечататься не предпринимал, не считая нескольких публикаций во фронтовых газетах. Дома у нас имелась очень приличная поэтическая библиотека, многие книжки были с автографами. К пятнадцати годам я все это хозяйство перечитал по несколько раз, но странным образом избежал юношеской болезни стихописания, во всяком случае, ее наиболее тяжелой для окружающих лирической разновидности.
Писать начал в тридцать с небольшим, публиковаться — почти одновременно. Дебют состоялся в 1979 году. В еженедельнике «Литературная Россия» в то время юмором заведовал блестящий автор знаменитого «Клуба 12 стульев» «ЛГ» Владимир Владин. Он и напечатал мой рассказик «Трансцендент в трамвае», став, так сказать, крестным литературным отцом. Рассказы я писал до середины восьмидесятых параллельно со стихами, пока Андрей Кучаев, на чей семинар я ходил и чьим мнением дорожу до сих пор, мягко не объяснил мне, что стихи у меня получаются ловчей. В 1982 году я ушел с телевидения и пару лет проработал в газете «Московский комсомолец», в отделе фельетонов у Льва Новоженова.
В середине восьмидесятых познакомился с группой поэтов схожего с моим направления — талантливейшей, но рано умершей Ниной Искренко, Евгением Бунимовичем, Юрием Арабовым, Владимиром Друком, Виктором Коркией, Дмитрием Александровичем Приговым, Андреем Туркиным (его сегодня тоже нет в живых), Тимуром Кибировым и другими широко известными сегодня литераторами. Все вместе мы создали, в пику тогдашнему Союзу писателей, наделавший немало шороху в перестроенные годы клуб «Поэзия», который просуществовал до начала 90-х. Присущий мне общественный темперамент на этом не иссяк. Вот уже восемь лет я редактирую иронический журнал «Магазин», учрежденный Михаилом Жванецким. На этом посту сменил прежнего главного редактора Семена Лившина, проживающего ныне в г. Сан-Диего, штат Калифорния. Журнал этот имеет мало общего с традиционными юмористическими органами. Это по-настоящему литературное. как утверждают недоброжелатели, снобистское, стильно оформленное издание, напечататься в котором для многих — вопрос престижа. Для нас же с моим другом, главным художником журнала Андреем Бильжо, это предмет гордости, способ самовыражения и бесперебойный источник головной боли.
Последние три года каждую неделю я появляюсь на экране в популярной программе «Итого», куда пригласил меня другой мой друг, Витя Шендерович, придумав для меня мрачный образ «поэта-правдоруба». Некоторые из этих стихов, написанных по поводу конкретных политических событий, как мне кажется, имеют самостоятельное значение, поэтому я и включил их в предлагаемую вашему вниманию книгу.
Кроме того, в нее вошли также фотографии из моего семейного альбома. Хотя, честно говоря, как такового альбома у меня нет. Его составлением я, видимо, займусь, когда окончательно отойду от дел. А пока все фотки бессистемно рассованы по пакетам и лежат в самом нижнем ящике моего письменного стола.
Кто-то из людей, изображенных на них, знаком читателю больше, кто-то — меньше, кто-то не знаком вообще. Впрочем, это не важно. Важно то, что все они в той или иной степени оставили след в моей жизни, которая, что уж там лицемерить, удалась.
«КАКОЕ ВРЕМЯ БЫЛО,
БЛИН!..»
1979–1985
Вертикальный срез
Опубликовано впервые
в журнале «Аврора», № 4, 1985.
Посвящается А. С.