Выбрать главу
Под кроватию паркет, В нем одной дощечки нет, И я вижу сквозь паркет. Как внизу лежит сосед.
Он лежит на животе С папиросою во рте, И под ним стоит кровать. Чтоб он мог на ней лежать.
Под кроватию паркет, В нем другой дощечки нет, И он видит сквозь паркет, Как внизу другой сосед
На своем лежит боке С телевизором в руке. По нему идет футбол, И сосед не смотрит в пол.
Но футбол не бесконечен — Девяносто в нем минут, Не считая перерыва На пятнадцать на минут.
Вот уж больше не летает Взад-вперед кудрявый мяч, И служитель запирает Расписныя ворота.
И сосед, разжавши пальцы, Уроняет на паркет Совершенное изделье Из фанеры и стекла.
И, следя усталым взглядом Телевизора полет. Он фиксирует вниманье На отверстии в полу.
Но напрасно устремляет Он в него пытливый взор. Потому что в нашем доме Этажей всего лишь три.
1979

Странный гость

Опубл. впервые в еженедельнике «Литературная Россия»

(далее — «Лит. Рос.»), № 14, 1982.

А. Кучаеву

Как-то утром, за обедом, засиделся я с соседом. Что живет со мною рядом, на другом конце страны. Был сырой осенний вечер зимней скукою отмечен, Но вплетались краски лета в синь зеленой белизны. Не в преддверье ли весны?
Помню, темой разговора были тезы Кьеркегора И влияние кагора на движение светил. Нить беседы прихотливо извивалась, и на диво Обстановка климатила, и сосед был очень мил — Он практически не пил.
Словом, было все прекрасно, но, однако, не напрасно Я от тяжести неясной все отделаться не мог. Тишину моей гостиной вдруг нарушил очень длинный И достаточно противный электрический звонок. Кто ступил на мой порог? Кто же этот гость нежданный, что с настойчивостью странной В этот вечер, столь туманный, нарушает мой покой? Это кто возник из ночи и на кнопку давит очень? Неужели на мерзавца нет управы никакой? А милиция на кой?!
Звон меж тем раздался снова. — Что за наглость, право слово?! — И нахмурив бровь сурово, повернул я ключ в замке. Предо мною на пороге, неулыбчивый и строгий. Вырос странник одинокий в старомодном сюртуке С черной птицей на руке.
Позабытые страницы мне напомнил облик птицы. Утлой памяти границы вдруг раздвинулись на миг. Вспомнил я: все это было — «…мрак, декабрь, ненастье выло…» И как будто из могилы доносился хриплый крик, Вызывавший нервный тик.
Уловив мое смятенье, он шагнул вперед из тени: — Извините, вы Иртеньев? У меня к вам разговор. Мой кисет, увы, непрочен, а табак дождем подмочен. Что вы курите, короче? Я ответил: — «Беломор». — Боже мой, какой позор, —  Прошептал он с возмущеньем И, обдав меня презреньем, Устремился по ступеням темной лестницы во двор. Хлопнув дверью что есть мочи, из подъезда вышел прочь он И исчез. Но с этой ночи не курю я «Беломор». Никогда. О, nevermore!
1979

Похвала движению

Впервые — в ж. «Аврора». № 11, 1985.

О. Чугай

По небу летят дирижабли. По рельсам бегут поезда, По синему морю корабли Плывут неизвестно куда.
Движенье в природе играет Большое значенье, друзья. Поскольку оно составляет Основу всего бытия.
А если в процессе движенья Пройдешь ты, товарищ, по мне. То это свое положенье Приму я достойно вполне.
И, чувствуя вдавленной грудью Тепло твоего каблука, Я крикну: «Да здравствуют люди. Да будет их поступь легка!»
1979

Съедобное

Первая публикация —

в ж. «Юность». № 10, 1988.

Маша ела кашу, Мама ела Машу, Папа маму ел. Ела бабка репку. Лопал бабку дедка, Аж живот болел. Славно жить на свете. Громче песню, дети! Шире, дети, круг! Ни к чему нам каша На планете нашей. Если рядом — друг.