— Врет он все, — сказал дядя, — здоров как бык. Ну-ка, хватит придуриваться!
— Я все понял. — сказал папа. — Он просто не хочет, чтобы вы его продавали. Правда, Цилла?
Попугай кивнул головой.
— Может, он к вам привык? — спросил я.
Попугай опять кивнул и потерся о дядин шарф.
— Вообще-то, пожалуй, это к лучшему, — сказал папа, — представляешь, что бы он нам дома устроил?
Попугай закивал изо всех сил и оторвал помпон на дядиной шапочке.
— Вот-вот, — сказал папа, — примерно это я и имел в виду.
— Ну ладно, — вздохнул дядя, — ничего не поделаешь, пошли домой. Век мне с тобой, видно, маяться.
— Ур-ррра! — закричал попугай, — Гр-р-риша хор-ррроший! Мор-р-рально здор-р-ров!! Четыр-режды тр-рри тр-ринадцать!!!
— Между прочим — двенадцать, — сказал я.
— Это он от радости, а так-то знает, — сказал дядя и зашагал выходу.
Точность — вежливость королей
Первая публ. — в газ. «МК». февраль 1986.
В воскресенье утром мы решили с папой пойти в парк культуры.
— Тыщу лет там не был, — сказал папа, последний раз, помню, мы с мамой туда ходили. На первом курсе. Сперва я ее на лодке катал, а потом в кафе угощал шоколадным пломбиром.
— Если мне не изменяет память, — сказала мама, на лодке тебя в основном катала я. Как только мы оттолкнулись от берега, выяснилось, что ты совершенно не умеешь грести. А пломбир, и это я помню абсолютно точно, был вовсе не шоколадный, а обыкновенный сливочный.
— Кто там из нас не умел грести, мы не будем уточнять по педагогическим соображениям, — сказал папа. — Что же касается пломбира, то он, кажется, действительно был сливочный, но зато с шоколадной подливкой.
— С какой бы подливкой он ни был, — сказала мама, — обед будет готов к трем часам. Прошу не опаздывать.
…Ох и здорово мы отдохнули в тот день! И на качелях покачались, и на каруселях покрутились, и мороженого поели. А когда шли к выходу, папа, кивнув на деревянный павильончик с яркой вывеской, как бы между прочим произнес:
— А не зайти ли нам в тир?
Мне никогда раньше не приходилось бывать в тире, и я изо всех сил закричал:
— Конечно, зайти! Вот здорово! Ура!
— В самом деле, — сказал папа, — отчего бы двум еще не старым мужчинам не испытать меткость глаза и твердость руки столь доступным способом?
В павильончике было пусто. За деревянным барьером сидел дядя в парусиновой кепке. Перед ним была газета с кроссвордом, а на газете стояла банка с квашеной капустой. В левой руке он держал вилку, а в правой — химический карандаш.
— День добрый, — сказал папа. — Не дадите ли нам, любезнейший, шесть пулек? По три на брата.
— Восемнадцать копеек, — сказал дядя. — Остров в Эгейском море из четырех букв, вторая «р», — и, не отрываясь от кроссворда, протянул нам ровно шесть блестящих от масла пулек.
— Каждый делает по три выстрела, — сказал папа, — кто победил, тот молодец.
— А кто нет? — спросил я.
— А кто нет, тот огурец. Ты, кстати, стрелял когда-нибудь из духовушки?
— Нет, — честно признался я.
— Это тебе не из рогатки по стеклам шмолять. Тут, брат, целая система. Сейчас я тебе все объясню, а ты запоминай. Сперва, переламываешь ствол, потом вставляешь туда пульку, далее отводишь ствол в прежнее положение. После этого упираешься локтем в барьер, совмещаешь мушку с прорезью прицельной планки и плавно тянешь на себя спусковой крючок. Усек?
— Усек.
— Ну и отлично. У вас ружья как пристреляны? — обратился он к дяде.
— По центру, — буркнул дядя, — семнадцать вниз. Венгерский живописец.
— Центрального, стало быть, боя, — пояснил папа, — а то еще бывают под обрез. Ладно, поехали. Стреляю в ту утку. А ты?
— А я в мельницу.
— Эх, — крякнул папа, — где мои семнадцать лет? — и нажал крючок. Пулька отскочила от потолка и попала в банку с капустой.
— Шесть вдоль, — сказал дядя, — крайняя степень увлечения чем-нибудь.
— Механизм заело, — объяснил папа. — ничего, это бывает.
Я зажмурил левый глаз. Ружье было тяжелым и качалось вверх-вниз. Когда оно на мгновенье остановилось, я изо всех сил дернул крючок. Крылья мельницы несколько раз повернулись в одну сторону, а потом быстро завертелись в противоположную.
— Случайность, — сказал папа, покосившись в мою сторону, — настоящее мастерство приходит с годами. Носорога видишь?
— Вижу, — сказал я.
— Больше не увидишь, — пообещал папа и вдребезги разнес плинтус.
А я, прицелившись как следует, попал в африканского слона.
— Совпадение, — сказал папа, — но задатки есть.
— «Чревовещание» как пишется? — спросил дядя, поплевав на кончик карандаша.
— Не говорите под руку, — рассердился папа, — прицелиться, понимаешь, как следует не дадут. Сбиваю самолет! Трубка два. Прицел ноль.
— Ложись! — крикнул дядя и бросился на пол, но совершенно напрасно, потому что пуля угодила в лампочку сбоку.
— Папа, а можно мне попробовать в самолет? — попросил я.
— Валяй, — согласился папа, — только ты его в жизни не собьешь. Уж если я не смог…
Он не успел договорить, как самолет уже заскользил вниз по натянутой проволоке.
— Это уже не совпадение, — сказал дядя, — это уже привычка. Молодец, мальчик! Продолжать будете?
— Извините, — сказал папа с достоинством, — но нас к обеду ждут. К пятнадцати ноль-ноль. А точность, как известно, вежливость королей. Так что всего доброго.
— Бывайте, — кивнул дядя, — двенадцать вдоль. Индийский полярный исследователь.
Иван Петрович и НЛО
Впервые — в книге «Вертикальный срез»,
изд-во «Советский писатель». М., 1990.
Считалочка для всех
Впервые под заголовком «Считалочка» —
в газ. «МК», сентябрь 1986.