Петр (берет Екатерину за руку). Наговоримся еще, Катя! В жизни совсем мало времени друг для дружки было. Теперь – на все хватит…
Из-за кулис слышны выстрелы.
Екатерина (оглянулась). А все ж передал бы им… чего делать-то дальше с державой? Как быть?
Петр (прислушался к выстрелам). Эти уж не поймут. Других людей надо звать… (Достает из-за пазухи древний фагот. Балакиреву.) Попробуй сыграть на нем, Иван! Пусть другие придут, может, поймут, чего сказать им хотел?.. Ты только играй, не робей…
Балакирев берет инструмент, нерешительно трогает клапаны. Зазвучала музыка.
Под музыку и удивленные взгляды Петр и Екатерина уходят.
За сценой слышней выстрелы.
Но музыка звучит все-таки громче…
Конец
1999 г. Москва
© Право первой постановки – Театру Ленком
Иронические мемуары
Заметки об актёрах, юбилейные приветствия, письма и эпиграммы разных лет
О Марке Захарове
Обращение в газеты, а также всем заинтересованным лицам накануне юбилея М.А. Захарова
Три года назад группа близких друзей отмечала в ресторане день рождения Марка Захарова. Пилось вино, произносились тосты. В середине празднества вдруг выяснилось, что именинник точно не помнит, сколько ему лет… То есть он нас всех приглашал на пятидесятивосьмилетие, а ему оказалось всего 57! Документов у именинника с собой не было. Год своего рождения он помнил не точно… Поэтому пересчитали еще раз… С арифметикой у всех присутствующих было неважно, посему у одних получилось 57, у других – 58, у некоторых – аж 73… На этом и успокоились!
Постоянный тамада и пожизненный президент застолий Шура Ширвиндт предложил тост за «неопределенный возраст юбиляра, что свидетельствует о его вечной молодости и нарастающем склерозе!»…
К чему это я? Да к тому, что приближающееся 60-летие художественного руководителя Театра Ленком Марка Анатольевича Захарова вызывает у меня большое сомнение относительно точности отмечаемой даты.
Если вспомнить все звания и почетные должности предполагаемого юбиляра – народный артист России, лауреат Государственных премий, секретарь СТД, президент режиссерской гильдии, профессор, член Президентского совета и т. д. и т. п., – то получается, что 60 лет слишком мало, чтобы все это заслужить…
Если же вспомнить необузданность его характера, бешеную музыкальную энергетику спектаклей, постоянную взрывоопасность экономическо-политических авантюр, в которые он пускается, почти патологический журналистский зуд и готовность писать статьи для всех печатных органов, включая многотиражки, то очевидно, что перед нами – представитель современной суетливой молодежи и никаких юбилеев ему еще вообще не положено!
Короче: всем организациям и частным лицам, собирающимся отмечать 60-ю годовщину со дня рождения и 40-летие творческой деятельности Марка Захарова, советую прежде всего потребовать у него паспорт для установления точности даты. Уверен, что паспорт он не покажет (возможно, он его сжег в качестве репетиции перед сжиганием своего партбилета)!
И вообще, из всех документов у него в кармане окажется лишь какой-нибудь старый студенческий пропуск с потертым корешком и юной физиономией, что, кстати говоря, очень соответствует сегодняшнему облику этого уважаемого мэтра…
Четыре послания Олегу Янковскому
Олег Янковский так прочно вошел в мою жизнь и фильмы, что я готов о нем рассказывать долго, восторженно и по возможности… в стихах.
Впрочем, стихи, ему посвященные, возникали не всегда от избытка восторга. Иногда – от трудностей в работе…
Скажем, во время озвучания фильма «Тот самый Мюнхгаузен» выяснилось, что великолепный на вид барон Карл Фридрих Иероним разговаривает с каким-то саратовским акцентом и с большим трудом выговаривает некоторые слова и выражения, присущие германской аристократии.
В частности, называя свою супругу баронессу Якобину фон Дуттен-Мюнхгаузен, он как-то проглатывал гласные, отчего она в его устах именовалась… «Якобы… биной… б-р-нессй фнддттн…»
Вот тогда в тон-студии я и написал первое стихотворное послание Олегу.
О.Янковскому на озвучании фильма «Тот самый Мюнхгаузен», 1979 г.
Зато в следующем фильме, «Дом, который построил Свифт», Олег работал безукоризненно… поскольку на протяжении почти всего фильма декан Свифт не разговаривал, а просто молча смотрел…
Молча же смотреть на этот мир не может никто лучше Янковского.
Именно этому удивительному дару Олега я и посвятил следующее послание.
О.Янковскому, сыгравшему молчащего Свифта
Трудности возникли и во время съемок фильма «Убить дракона!»… Янковский, по замыслу режиссера, должен был сыграть безобразного, отвратительного Дракона, держащего в страхе город и пожирающего невинных девушек. Но уже во время кинопроб выяснилось, что обаятельный Янковский не поддается стараниям гримера… О чем я и поведал, выступив на худсовете с рифмованной речью следующего содержания…
Речь на худсовете по поводу кинопроб Олега Янковского в роли страшного Дракона, 1985 г.
Несмотря на логику моих антидраконовских доводов, худсовет утвердил Янковского. Самое странное, что и я проголосовал… за!.. (Как и предсказывал Евгений Шварц, дракон уже, очевидно, проник в мою душу..)
На последнее по времени стихотворное послание Янковский вдохновил меня во время празднования 20-летия выхода фильма «Тот самый Мюнхгаузен». Торжества я придумал проводить в цирке. «Самый правдивый человек» возвращался в храм самого правдивого искусства… Ведь в цирке все по правде… Стрелять так стрелять… Летать так летать… Поэтому некоторые персонажи согласились выступить в соавторстве с хищниками. Чурикова – со львами и тиграми, автор сценария – с удавом, Ярмольник – с обезьянами… (Что оказалось еще опасней. Ибо львы, тигры и змеи в цирке к человеку настроены благоприятно – если сыты, а обезьяны чувствуют в каждом артисте соперника… Поэтому, когда Л.Ярмольник имел слишком бурный успех, одна горилла из зависти поставила конкуренту фонарь под глазом.)
Но рискованней всех выступил Олег Янковский. Он решил улететь под самый купол на глазах у публики. И когда циркачи уговаривали народного артиста не рисковать, а позволить все сделать дублеру (мол, в темноте зритель не заметит), Янковский категорически отказался, напомнив всем фразу из фильма: «Мюнхгаузен славен тем, что… не врет!»…
И вот когда Олег Иванович, невозмутимо улыбаясь, поднялся на моих глазах на высоту более ста метров, я, стоя внизу и нервно поглаживая холодную змею на плечах, сочинил очередной мадригал…
Янковский под куполом…
(Ода с удавом на шее)