— Засуха, — вздохнул парень в буденовке, — хлеба горят.
— То бандиты, — вглядываясь в даль, возразил комбедовец. — Сукчарку подожгли. Косогор видишь? Сукчарка аккурат за ним. Гуляют лайдаки. Кончит их когда-нибудь Советская власть?…
На какой-то миг утратив контроль над собой, Алексей невольно взглянул на Галину и тотчас отвел глаза, наткнувшись на ее быстрый, угрюмо напрягшийся взгляд.
Ночью она, должно быть, не спала. Щеки осунулись, желтоватая тень обметала веки. Лицо ее подурнело от утомления, крепко сжатый рот придавал ему жесткое ожидающее выражение. Сейчас она совсем не была похожа на ту своевольную капризную девицу, которая вчера разговаривала с Шаворским. И Алексей уже не подумал о ней: «чудная». Теперь он понимал: это враг…
Ему уже доводилось встречать подобных девиц. Он вспомнил, как полтора года назад Херсонская уездная ЧК разгромила врангелевское подполье в Алешках — небольшом приднепровском городке. Среди заговорщиков была девушка, чем-то напоминавшая Галину: такая же нервная, с красивым лицом, бывшая гимназистка. Отец ее был мелким почтовым чиновником. Напуганный революцией, он тихонько отсиживался в своем углу, мечтая только как-нибудь пережить смутные времена. А дочь его резала нашу связь, прятала у себя врангелевских шпионов и готовила взрыв в штабе нашей армии, стоявшей тогда в Алешках. Когда приводили в исполнение приговор военного трибунала, она, разорвав на себе платье, истерически выкрикивала проклятья «краснолапотным мужикам».
Старый чекист Лосев, большевик, половину жизни просидевший в царских тюрьмах, говорил потом Алексею:
— Удивительное дело, никак в толк не возьму! Папаши грошовое жалованье получали, всю жизнь трешки настреливали у кухарок, а, вот поди ж ты, дочки в контрреволюцию поперли! Что они защищают? Думаешь, свое мещанское счастьице, которое перепало им когда-то? Не-ет, каждая воображает себя этакой Шарлоттой Кордэ! Романтика шиворот-навыворот, едри их в корень! И знаешь, это рубец, который не рассасывается!…
Такой, по-видимому, была и Галина. Кем же она воображает себя? Борцом за правое дело? Мстительницей за расстрелянного отца?…
А в конце-то концов, какое это имеет значение! Враг — и думать больше не о чем! Так даже легче. Будь она просто взбалмошной гимназисткой, все было бы куда сложнее. Жизнь часто переучивала таких, грубо, но верно вправляла им мозги. Однако попадались упорствующие, неисправимые… И вот именно упорное, затвердевшее выражение подметил Алексей в лице Галины. Что ж, с врагом — по-вражески! Это много проще, чем томительное сомнение: а вдруг еще не все потеряно, вдруг еще можно вернуть, спасти человека? Нет так нет — и с этим вопросом все!…
Остановки делались чаще и короче. Пассажиры начали увязывать свое добро. Приближался Днестр — новая граница с боярской Румынией.
СТЕПНАЯ НОЧЕВКА
Как и в большинстве уездных городов, начинавшаяся от вокзала центральная улица Тирасполя была как бы стержнем, на который нанизывался весь город — белый, зеленый и пыльный. На привокзальной площади, где, между прочим, Алексей разглядел упомянутый в записке Инокентьева трактир «Днестр», раскинулся небольшой базарчик. Алексей купил вареной картошки, кукурузных лепешек и кринку молока. Присев в тени пустующей сторожевой будки, они с Галиной поели. То, что осталось, Галина завязала в узелок.
— Пригодится в дороге, — сказала она. — Есть тут один мужик, он нас довезет. Дядько Боровой.
Идти пришлось на край города. Мешок с «Ундервудом» изрядно оттянул Алексею плечо. Галина помахивала узелком и шагала легко, будто и не было бессонной ночи.
Дядько Боровой, лысый рыхлый мужик с круглыми, как у женщины, плечами, начал было отговаривать их:
— Ночью у степу застрянемо, дитки, краще, як развидняется. Уж завтра…
— Сегодня поедем, — твердо сказала Галина. — Заночуем на хуторе, я знаю где.
Боровой повздыхал, поворчал, но все-таки согласился.
Галина подошла к Алексею:
— Я схожу домой переодеться. Минут через сорок выедем.
Это было очень кстати. Отсутствием девушки следовало воспользоваться еще для одного немаловажного дела…
Заметив в стороне от конюшни «нужник, Алексей вошел в него, вытащил из мешка «Ундервуд», перевернул вверх дном и положил на колено. Сложная конструкция из колесиков и тонких металлических планок смутила его. Что здесь можно вывинтить так, чтобы все сразу не рассыпалось? С ходу, пожалуй, не разберешься! Перетрогав пальцами хрупкие коленчатые соединения планок, он решительно выломал и швырнул в выгребную яму какой-то стерженек, показавшийся ему достаточно «ответственным». Черт с ним! Не хватало еще своими руками доставить Нечипоренко машину для агитации против Советской власти!…