Подошел Сугако. Заложив большие пальцы рук за флотский ремень, он молчаливо наблюдал за моей работой. Если бы у меня ничего не получалось, он, наверное, прошел бы мимо. Но, видя, с каким упорством и злостью я расчищаю площадку, а главное — что наносная порода мне все-таки поддается, он остановился. А может, его заинтересовало другое— приемы, с помощью которых я справляюсь с породой.
— Что, Лефер, одолеем мы эту скалу или нет? — спросил я Сугако, вытирая полой рабочей блузы вспотевший лоб. С легкой руки Льва Яковлевича Сугако мы звали не Елевферием, а на французский манер — Лефером.
— Хороший был бы кровельный материал, — сказал Сугако, осматривая отброшенные за пределы площадки плоские куски породы.
«Чертов Лефер! Неужели его нисколько не интересует моя работа, — подумал я— Неужели в его голове одни только кулацкие понятия — что к чему приспособить, из чего можно извлечь выгоду».
— Лефер, ты играл когда-нибудь в городки?
— Слышать — слышал, а самому играть не приходилось.
— А ты знаешь, какая это интересная игра? Она, во-первых, сразу определяет, у кого какая точность глазомера, во-вторых, — сила в руках и, в-третьих, — сообразительность. Это я говорю к тому, что, когда мы расчистим нашу площадку, то на ней такое городошное поле можно разметить, что потом отбою не будет от желающих играть в городки. Ты бы организовал это дело. А, Лефер?
— Нет, на это дело я не способен.
— А на что же ты тогда способен? — чуть ли не со злостью спросил я Сугако.
На мой вопрос Лефер не ответил. Он молчаливо смотрел, как я, принявшись за работу, откалываю новые куски слежавшейся породы. «Чёрт с ним! — думал я. — Его не проймешь, наверное, ничем, не то что городками». Еще метр площадки. Дальше труднее. Пласт стал толще, и тот прием, к которому я прибегал вначале, уже не давал результатов. А до самой скалы осталось всего каких-нибудь полтора метра. Окрыленный близостью цели, я настолько увлекся работой, что даже не заметил, как над моей рукой, державшей лом, легла рука Лефера.
— Погодь маленько, — мягко пробасил Сугако.
— Что? — не сразу понял я Лефера.
— Ты, как норовистый конь, одним махом решил. А так нельзя. Скоро выдохнешься. В этом деле нужен свой расчет.
Лефер взял лом, спокойно, без усилий, наметил желобком прямоугольный участок осыпи и только потом начал углубляться в породу. Таким путем он менее чем за полчаса отвалил целый метр толстого окаменевшего пласта.
— Вот это да! — восхищенно сказал я. Лефер только улыбался и продолжал долбить камень. Время от времени он останавливался, выпрямлялся и, держа могучими руками лом, говорил:
— В этом деле без расчета никак нельзя. Меня сначала заинтересовало, как ты поддеваешь ломом. Ловко получалось. Ну а потом нужно было иначе.
На оставшиеся полметра ушло почти столько же времени, сколько было потрачено на все остальное. Отбивая уже непосредственно от скалы последние куски осыпи, Лефер часто останавливался и внимательно всматривался в каменную стенку.
— Что, Леферушка? — прекращал я сгребать лопатой камни и спрашивал Сугако.
— Погодь, Николушка. Погодь еще маленько. — Лефер отвалил от скалы последнюю глыбу, еще раз внимательно всмотрелся и сказал: — А ну-ка, глянь сюда. А теперь сюда.
Я увидел совершенно четкий рисунок поперечного среза бывшей траншеи в скале. Конечно же, эта траншея была выдолблена много десятков лет тому назад, а потом постепенно, под влиянием ветров и дождей засыпана. Кто и когда выполнил эту титаническую, нечеловеческую работу? Не дает ответа, молчит скала — немой свидетель улегшихся человеческих страстей и отшумевших битв.
— Леферушка, милый! Да ты ж золотой человек! — В восторге от сделанного открытия начал я крепко обнимать Сугако. — Да ты представляешь, что ты сделал? Нет, скажи, представляешь?
— Николушка, — стыдливо отвечал Лефер, делая слабые попытки освободиться от объятий.
— Все, баста! Сейчас же идем к нашему командиру. Пусть объявляет тебе благодарность.
Сугако, к моему удивлению, перестал улыбаться и даже, как мне показалось, посуровел.
— Лефер, ну извини, если что не так.
— Не понял, значит, ты меня, — приглушенно ответил Сугако. — Благодарность... Да разве ж в этом дело?
— Ну извини, прошу тебя, Лефер.
Сугако осторожно прислонил к скалистой стене лом, словно это была хрупкая вещь, и медленно пошел к противоположному краю площадки. Ну кто мог предположить, что он так прореагирует на мои слова? Я же ничего плохого ему не сказал. Напротив, хотелось отблагодарить человека. Как это он сказал: «Не понял ты меня». Неужели и в самом деле не понял его? Тогда, может быть, так оно и было. Зато теперь, дорогой мой Леферушка, я, кажется, начинаю тебя понимать. И ничего, что ты сейчас обиделся, это пройдет. Как хорошо, когда ты открываешь что-нибудь новое. Я видел глаза Сугако, когда он говорил: «Погодь еще маленько. А ну-ка, глянь сюда». Это были глаза человека, открывшего новое. Одухотворенные глаза. Я тоже открыл сегодня новое, открыл характер Лефера. И я тоже могу этим гордиться, как гордится сейчас своим маленьким открытием Лефер, хотя он и делает вид, что сердится.