Метнув взгляд на открытую дверь, он перешел на шепот:
— Здесь для Рыси лафа: и бывшие дворяне, и торгаши, и церковники. А тут чудотворная под угрозой. Вот Солеваров, поди, на солистку клироса и нажал: «Спаси святыню»…
— Икону принесла она? — насторожился Иван.
— Не знаю, — пожал плечами Сеня. — Но певичка наверняка знает многое…
— Факт, — согласился начальник угрозыска…
Тамара провела Воркуна мимо кухни в светлую столовую. В центре квадратной комнаты — квадратный стол, накрытый клетчатой скатертью. Ланская придвинула гостю дубовый стул с высокой спинкой и, волнуясь, выглянула в окно:
— Они не придут сюда?
— Кто?
— Чекисты?
— А что?
— Я почему-то боюсь их.
— Мн-мн, — недоуменно промычал Иван, чувствуя на себе ее беспокойный взгляд. — Ведь Леонид тоже был чекистом…
Сдерживая слезы, она хрустнула пальцами:
— Боже мой! «Был»! — Ее влажные глаза окинули стены с картинами в золотых рамках. — Он здесь был. Сегодня утром. И я уже знала, заранее знала — последняя встреча…
— Заранее?
— Да! — Она тревожно глянула в окно и снова вернулась: — Признаюсь, Иван Матвеевич, не совбарышня я: приметам верю, картам. Вчера гадала…
— В Чертовом переулке?
— Да! У нее тьма мертвящая. Один огонек, — свеча в руке. А сама в гробу. На лице кисея. Губами шевелит — покрывало дышит. И что ни слово — правда. «Тебя нарекли Тамарой, — вещает она. — Ты, сиротинушка, намедни справила тридцать третьи именины. Тебя любит сосед, из большого казенного дома. Но он, безбожник, кровно обидел тебя. И ты разлюбила его. И бог накажет: ему жить до первого дождичка…»
— Так и сказала: «До первого дождичка»?
— Боже! Вы не верите мне!
Она зарыдала. Иван хотел утешить ее, но не мог найти нужных слов. И смущенно молчал.
Наконец ее голос окреп:
— Да, он обидел меня. Сегодня опять потребовал: «Сними крест, либо все к черту!» Я не сняла и никогда не сниму. Однажды мой крест утонул в купальне, а дома — известие о смерти мужа. После революции я подружилась с комсомольцами и хотела снять крест, а в это время «испанка» отняла отца и мать…
— Вы говорили об этом Леониду?
— Говорила. А он свое: «Либо — либо». — Тамара бессильно уронила кисти рук на стол. — Нескладно получилось. Я не только не сняла крест, так еще стала убеждать его не трогать икону Старорусской богоматери. Он рассвирепел. Никогда таким не был. Хотя последнее время часто хмурился…
— Почему?
— Злился на свое слабое сердце. И лекарств не признавал. Я собиралась к вам, хотела посоветоваться: вы же друг его. Но меня задержал Карп…
— Где задержал?
Она смутилась и нервно открыла дверь в спальню:
— Здесь все произошло…
В это время косые лучи солнца осветили соседнюю комнату. Сначала в глаза бросились яркие вещи — граммофонная труба и серебряная иконка на спинке двухспальной кровати. Затем, приглядевшись, Иван увидел два настенных портрета. Один, исполненный маслом, не понравился: художник увлекся внешностью Тамары — подметил наливные плечи, чувственные губы, светло-зеленые глаза с кошачьей раскосинкой и взбитую прическу. А второй, карандашный, лучше: Леонид Рогов изображен с трубкой — волевой и в то же время задумчивый.
Как всегда при сильном удивлении, Воркун дернул себя за ус. Он знал, что Леонид не любил фотографироваться и тем более позировать художнику. Даже он, Иван, не имел портрета приятеля.
«Почему Леня скрывал свою любовь?» — подумал Воркун и указал на стенной рисунок:
— Откуда у вас, Тамара Александровна?
Она ждала другого вопроса и с благодарностью подняла глаза на Ивана:
— Удивительный портрет, не правда ли? Одни прямые линии. Продолговатое лицо. Точеный нос и открытый взгляд в острых ресницах. Сам прямой и во всем любил прямоту. Даже костюм — простая кожа, а без вмятинки, надлома. И всегда-то бритый, чистый, подтянутый. Идет как по ниточке… — Она нечаянно сбила с головы платок и воскликнула: — Боже, зачем я?! Ведь вы лучше знаете Леонида…
«Ну, нет, зеленоглазая, далеко не лучше: он дружил со мной, а о своей любви помалкивал».
— Кто автор портрета?
— Наш Сварог. Мой портрет художник сделал по моей просьбе. А Леонида зарисовал, когда тот зашел к нам за кулисы. Сварог создал оперу в Руссе. И сам поет на сцене. Впрочем, вы же слушали его в роли Мефистофеля…
«Может, Сварог снял копию и с богоматери?» — подумал Иван.