— Немедленно отцепить и запломбировать вагон. Выезжаем с Трояновским.
Они выехали в служебном вагоне, ставшим им на трое суток и штабом, и квартирой.
В Ворожбе Топильский сказал Трояновскому:
— Давай, Гриша, действуй! Сам понимаешь, должны мы найти этого гада! Должны отомстить за смерть товарища!
Расследование, которое провел капитан Чирков, было произведено небрежно, не удосужились даже спросить бригаду, которая привела состав. У Топильского задергалось веко — след контузии еще в гражданскую, когда был он комиссаром в одном из полков у Буденного, он раздраженно бросил:
— Черт знает, что! Не опознает своего же сотрудника и так ведет расследование! Я отстраняю вас, Чирков, от работы! Вопрос о вас будет поставлен жестко. Хорошего для себя не ждите! — и кивнул Трояновскому, чтобы тот продолжал.
— Бригаду найти и доставить сюда, на станцию Ворожба. Мы пока выезжаем в Теткино.
На этот раз у вагона даже охрану поставили. Григорий Абрамович раздвинул во всю ширь двери, чтобы внутри было светлее, вошел в вагон. В левом дальнем углу он подобрал бобину с намотанными на нее белыми нитками. Такими бобинами пользуются на ткацких фабриках. Из стойки вагона извлек пулю от нагана.
«Откуда бобина? У нас здесь нет ткацких фабрик... Приезжий, издалека?» — думал Трояновский.
Больше осмотр вагона ничего не дал, и они вернулись в Ворожбу. Начальник линейного отдела сообщил:
— Только что звонили из районного отделения милиции, к ним обратился приезжий инженер из Москвы. Ограбили его в ту ночь, не доезжая до станции Теткино. Я просил направить потерпевшего сюда.
Им оказался инженер с московского автозавода. Ехал в отпуск в поезде, который шел через Сухиничи на Харьков. Сойти должен был не доезжая станции Теткино, на небольшом полустанке, рядом с которым находилась родная деревня. Он приготовился, вышел с вещами в тамбур: поезд на полустанке стоял всего одну минуту.
Из соседнего вагона в тамбур к нему прошел мужчина в военной шинели без погон.
— Закурить не найдется?
Инженер подал пачку «Казбека», тот закурил, поблагодарил и ушел обратно.
Не успели огни поезда скрыться вдали, как к спине идущего по перрону инженера приставили ствол револьвера, скомандовали:
— Тихо! Ложись лицом вниз!
Он лег.
Отобрали чемоданы, сняли кожаное пальто, на прощанье наказали:
— Лежать полчаса! Встанешь — получишь пулю.
И ушли.
— Сколько их было?
— Передо мной — один. Маленький такой, на голове — белая заячья шапка. И еще, когда снимали пальто, вроде бы мелькнула перед глазами пола шинели...
— Что было в чемоданах?
— Отцу вез костюм, матери — пуховый платок и... — он замолчал.
— Ну, что же вы?
— Да не знаю, стоит ли говорить?..
— Перечислите все. Любая маленькая, пусть совсем бесценная вещь может навести нас на след преступников.
— Видите ли, в Москве, на ткацкой фабрике работает моя сестра. Она послала матери со мной несколько бобин с нитками... Сами понимаете, трудно сейчас с этим... — извиняющимся тоном сказал инженер.
Трояновский согласно кивнул: с нитками, мылом все еще было трудно, промышленность только еще восстанавливалась.
Оставив заявление с описью украденных вещей, инженер ушел. Трояновскому доложили, что прибыла бригада, которая вела состав до станции Теткино. Поездной вагонный мастер рассказала:
— Не доезжая четыре остановки до Теткино, мы ждали у здания вокзала главного кондуктора. Видим, под вагонами ноги, идут несколько человек. На тормозную площадку влез, однако, один, одетый в телогрейку и белую заячью шапку, с полным рюкзаком за плечами.
— Довезите до Иванихи!
Старший кондуктор отрицательно мотнул головой:
— Нельзя! Вагоны под пищевые продукты.
— Да всего один перегон!
— Все равно нельзя!
Он ушел, в это время вышел главный кондуктор, мы сели в поезд и поехали.
— Ну, что думаешь, Гриша? — Топильский смотрел на Григория Абрамовича с интересом.
— Думаю, что это одна и та же компания. И убийство Аторина — тоже их рук дело.
— Почему?
— Слишком уж много совпадений. И вооружены, и в том же поезде, судя по всему, приехали.
— Так ведь не взяли же их в поезд!
— Что для таких разрешение или запрет кондуктора? Открыли незаметно дверь вагона и спрятались. А в Иванихе сошли.
— Выходит, теперь туда, в Иваниху?
— Конечно!
На станции Иваниха Григорий Абрамович осторожно спрашивал железнодорожников, кто здесь ходит в телогрейке и белой заячьей шапке. Одна женщина воскликнула: