Скомканную газету «Комсомольская правда» он отыскал в зарослях шиповника. Развернул — следы крови, похоже, вытирали об нее нож. Выходит, у Марии в сумке еще что-то было, не только тюль? Завернутое в эту газету? Вряд ли нес ее с собой преступник... Но что? Может, это навело бы на след?
— В Нижнеудинск на слюдяную фабрику не ездили? Не интересовались связями Антоновой? — спросил Трояновский Зюбина.
— Н-нет...
— Тогда поехали.
Мария жила в общежитии с двумя подругами. Девушки рассказали:
— Так она же деньги с собой брала! Тысячу рублей. Ей сестра обещала костюм достать.
— Я их видела! Сверху сотенные были. И завернула их она в газету, мы на троих «Комсомольскую правду» выписываем.
Теперь нужно было установить, кто же находился в это время в окрестностях места происшествия. Лучше всего об этом мог рассказать путевой обходчик. Он почти весь день ходит по своему участку, многое мог заметить.
Обходчик задумался.
— Значит, девушку видел... С сумкой хозяйственной шла. Кого же еще? Вот видел же кого-то! Ничего, сейчас вспомню.
Он стал вслух перечислять всех своих знакомых, в надежде, что звук фамилии напомнит ему, кого же он заметил неподалеку от того страшного места.
Фамилия следовала за фамилией, наконец, обходчик воскликнул:
— Есть, вспомнил! Васильева видел, сторожа железнодорожного переезда. Шел по березняку и все что-то наклонялся... и вечером, во время следующего обхода, его видел там же...
— Что он за человек, Васильев?
— А-а, — обходчик безнадежно махнул рукой, — пьяница несусветный. От него жена-то из-за этого ушла. Живет вместе с больной матерью и двенадцатилетней дочкой. Чем девчонку кормит — ума не приложу: деньги все пропивает. В доме, кроме клопов, ничего нет... А как выпьет — дурак дураком делается. На станции Шиберта есть у него приятель — Никулин, частенько они вместе загуливают. Так вот, Васильев недавно напился и ни с того, ни с сего схватил с комода никулинские карманные часы «Молния» и хряпнул их об пол. Обещал, правда, отдать ему деньги за них, да где же он их возьмет?!
На служебной дрезине Трояновский проехал в Шиберту, нашел Никулина.
— Верно, разбил Гришка часы. Так он же вчера мне деньги за них отдал! 150 рублей. Сотенная бумажка, и пять десятирублевок...
Трояновский вместе с Зюбиным приехали к сторожке Васильева. Тот лежал на топчане, покрытом каким-то старым тряпьем, и храпел. От него несло перегаром. На столе самодельный нож. Трояновский прикинул ширину лезвия — подходит под данные экспертизы. Между рукояткой и лезвием что-то темное. Такие же темные пятна он обнаружил и на телогрейке Васильева, висевшей на гвозде.
Экспертиза показала, что и на ноже, и на телогрейке — человеческая кровь четвертой группы, то есть той самой, какая была у Антоновой.
На допросе Васильев запирался:
— Ничего не знаю, никого не убивал, денег никаких у меня нет. Нож сделал сам. А кровь — моя. Ходил за черемшой, да был с похмелья, когда нагнулся — пошла из носа. И на нож попала, и на телогрейку.
— У вас, Васильев, кровь первой группы, а на ноже и на телогрейке — четвертой. Вот показания людей: Никулина, которому вы отдали 150 рублей, путевого обходчика, дважды видевшего вас на месте преступления, заключение экспертизы о ширине лезвия ножа, которым убита была Антонова. Как видите, деваться вам некуда.
Васильев опустил голову и хрипло заговорил.
Мария шла по путям, помахивая сумкой. Ярко светило солнце, ее ждали родные, на работе все было хорошо, и от всего этого она радостно улыбалась. И когда услышала за собой быстрые шаги, обернулась с улыбкой. Ее догонял мужчина в телогрейке. Он поравнялся с девушкой, взял за локоть.
— Что по путям ходишь? А если поезд?
— Услышу, отойду. Да мне и идти-то недалеко... — ответила она, стараясь высвободить руку. Мужчина не отпускал ее, все тянул к краю насыпи.
— Отпустите! Что вы... Что вам надо?!
— Ишь, какая красотка! Я люблю красивых девушек. Вот поцелуешь — отпущу...
Он стянул ее с насыпи вниз, полез обниматься. Мария сопротивлялась, отталкивала, но он держал ее крепко, дышал водочным перегаром. Она отстранялась от его лица, но он все же сумел пригнуть ее голову, впился в ее губы сухими потрескавшимися губами. Мария взмахнула сумкой, ударила его по голове.
— Ах, вот ты как!
С ужасом девушка увидела, как правая рука незнакомца скользнула к голенищу сапога, вытянула оттуда самодельный нож.