Зубцов пришел в себе в кабинет, достал из папки заполненный машинописью листок…
«Заместителю Народного Комиссара внутренних цел СССР.
15 июня 1941 г. г. Москва.
Я, старший оперуполномоченный УБХСС Управления Рабоче-Крестьянской милиции, майор Лукьянов И. 3., изучая материалы к моей кандидатской диссертации на тему: «Некоторые особенности борьбы против валютных преступлений в период нэпа», обнаружил в архиве уголовное дело № 405 по факту убийства и ограбления сибирского золотопромышленника Бодылина К. Д., начатое 19 августа 1921 г. Краснокаменским губернским уголовным розыском и прекращенное им же 21 сентября 1921 года в связи с необнаружением преступников и похищенных ценностей.
Я пришел к выводу, что расследование по данному делу проведено неквалифицированно и неполно, не выяснены и не оценены существенные обстоятельства.
В связи с вышеизложенным, учитывая крупные размеры похищенного государственного имущества, особую опасность совершенного преступления, считаю необходимым отменить постановление Краснокаменского губернского уголовного розыска от 21 сентября 1921 г. о прекращении уголовного дела № 405 и принять его к своему производству для дополнительного расследования.
Ст. оперуполномоченный УБХСС РКМ НКВД СССР майор И. Лукьянов».
Это случилось через полгода после окончания Зубцовым милицейской школы. В комнату на Петровке, где работал Анатолий, стремительно вошел худощавый седой человек. Без приглашения сел на диван, унял одышку, пытливо оглядел Зубцова и спросил с укором:
— Это отчего же, лейтенант, ты Матвейчика выпустил сухим из воды? Он умен сильно или ты — тугодум?
Анатолий вскочил, уперся руками в стол:
— Когда заходят, здороваются и представляются.
— Так. Новоиспеченный, значит. Да ты не петушись, лейтенант. Лукьянов я.
— Виноват, товарищ полковник. — Руки Анатолия соскользнули со стола.
— Тянуться тоже не надо. Не в строю, — сказал Лукьянов устало. — Садись-ка лучше рядком… — И похлопал ладонью по дивану. — Стало быть, пока Матвейчиков верх. Да ты не тужи. В твои-то годы и от меня уходили запросто.
…И вот сейчас перед Зубцовым рапорт на имя заместителя наркома, написанный майором Лукьяновым за неделю до войны тридцать лет назад. И документы тридцатилетней давности…
«Я, Овсянников А. М., субинспектор губугро в г. Краснокаменске, по распоряжению начальника угрозыска тов. Валдиса 21 сентября 1921 г. вынес настоящее постановление…»
Оказывается, фамилия начальника уголовного розыска, который так крепко запомнился Каширину, — Валдис. Скорее всего, Валдис — честный, заслуженный работник. Но почему субинспектор Овсянников, конечно же, уважавший своего начальника, вступил с ним в спор, настаивал, видимо, убеждал продолжать розыск, но Валдис поставил по-своему, и Овсянников записал, что прекратил дело по распоряжению Валдиса.
Анатолий долго стоял у раскрытого окна, но не видел ни подсвеченного огнями ночного неба, ни искорок стоп-сигналов. Снова и снова пытался он оживить минувшее, зримо представить субинспектора Овсянникова…
Восемнадцатого августа 1921 года субинспектор Овсянников, невысокий курносый парень в залатанной гимнастерке и порыжелых разбитых сапогах, ввел в кабинет начальника уголовного розыска Валдиса рослого старика с окладистой седой бородой. Давно не чищенный сюртук на стариковских плечах обвис, длинные волосы всклокочены, дрожащие руки, глаза в красных прожилках усиливали впечатление дряхлости.
— Товарищ начальник, — доложил Овсянников, — лишенец избирательных прав Бодылин, бывший буржуй и капиталист, доставлен по вашему приказанию.
Валдис, медлительный, тяжеловесный, устремил на вошедшего бесцветные глаза, указал рукой на стоявший поодаль стул и, смягчая твердые согласные, сказал с прибалтийским акцентом:
— Садитесь, Бодылин, — подождал, пока старик устроился на стуле, и продолжал грозно: — Ваше социальное положение, гражданин Бодылин?
На мгновение взгляд Бодылина стал прежним, насмешливым, острым, и ответ прозвучал язвительно:
— Сказывал уже ваш посланный: бывший я. Бывший потомственный почетный гражданин, золотопромышленник и судовладелец. По-вашему, буржуй и капиталист, по-моему, просто человек божий.
— Прекратите агитацию! «По-вашему», «по-моему». Теперь все по-нашему. Понятно?
— Как не понять? Кто палку взял, тот и капрал…
— Не ухудшайте своего положения… Не забывайте, где находитесь, и отвечайте на мои вопросы.
— Где нахожусь — не забываю. Раньше здесь помещалась сыскная часть. Как именуется сие заведение по-вашему, не осведомлен. Что же до положения моего, то… суда людского не страшусь, а суд божий по грехам моим господу и вершить в свой час… Отвечать же на ваши вопросы не могу, ибо не слыхал таковых покуда…