Похоже, это проклятое дело вмешалось и в мою личную жизнь. Вчера из-за него поссорился с Надей и не исключено, что недели две семейные отношения будут развиваться в немом варианте. Угрозу «я с тобой не разговариваю» (вариант: «нам не о чем говорить») Надя приводила в исполнение всего два раза. Это у нее высшая мера наказания. Но в тех случаях я, по крайней мере, не чувствовал себя виноватым. Ну, срочно вызвали на происшествие, не смог дозвониться, в результате Надя простояла возле кинотеатра «Форум» полчаса и познакомилась с кинофильмом «Москва слезам не верит» в одиночку. Теперь ситуация посложнее. Впервые в жизни какой-то курсант в благодарность за десяток внеплановых занятий испанским языком — Надя преподавала работникам иновещания на радио — преподнес ей два билета на остродефицитный спектакль «Юнона и Авось» (увидев название этой пьесы, я теперь вздрагиваю и на глазах седею). Она готовилась к культпоходу целую неделю, проверяла, не совпадает ли он с моим дежурством. Все было сотню раз обговорено, а в день спектакля я просто забыл про него и просидел весь вечер на скамейке Гоголевского бульвара, размышляя над делом Ильина. И добро было бы дело, а то ведь — одни миражи. Самое простое — закрыть его и все: свидетели подтверждают, что ничего не похищено, ничего не поломано из имущества покойного, ни у кого из наследников никаких претензий. Что же мне мешало? Я пытался сформулировать все причины, не позволявшие это сделать. Я сидел, и в голове моей прокручивались, словно на магнитофонной ленте, фразы из бесед с друзьями, родственниками и знакомыми Ильина. Фразы выскакивали из черноты памяти крошечными чертиками и вопросительными знаками маячили передо мной, помахивая куцыми хвостиками, будто плюшевые эрдели.
Ильин-младший: «Николай Федорович был постоянным и последовательным человеком во всем. Он считал, что мода в филателии, как в одежде, приходит, уходит и снова возвращается...»
Участковый инспектор Леван Енукашвили: «...В шестьдесят третьей, понимаешь, гражданина Самохвалова за нарушение паспортного режима привлекали... Между прочим, очень «Кавказ» уважал...»
Семен Николаевич Майоров: «...Николай Федорович говорил о новой покупке. У какого-то знаменитого филателиста купил за бешеные деньги...»
Агаев: «...Был покойный Николай Федорович человеком весьма честолюбивым...»
Полуектов: «...Для него с самого начала главным был азарт... Сколько у него чужих коллекций в закромах осело...»
Филонов: «У него коллекция... Если продавать — правнукам на всю жизнь хватит...»
Я слушал голоса и удивлялся: будто о разных людях они мне рассказывали. Словно из детских кубиков составлялся портрет подлинного Николая Федоровича Ильина. И уже не был он тихоньким, увлеченным болезненной страстью затворником, наподобие летописца Пимена. Какие же еще кубики готовит мне расследование?
А в Магадане мои бывшие сослуживцы, наверное, высадились десантом в долине горной речушки Ланковой и встречают в скрадках зорьки. Конечно, Коля Столяров по традиции подстрелил гуся первым, а Сергей Ромашов уже всем надоел жалобами на свою «ижевку». Эх, бросить бы все и слетать хотя бы на недельку к друзьям, встретить утреннюю зорьку на берегу озерка-блюдца, когда вся тундра кричит птичьими голосами!
В таких размышлениях и ностальгической грусти прошел этот злополучный вечер, и не предвидел я то, что должен был предвидеть, — большие семейные неприятности. И уж совсем не мог догадаться, какой сюрприз мне подготовил Николай Ушаков.
Рано утром он встретил меня возле кабинета, словно и не уходил накануне домой. Вид у меня после объяснения с Надей был далеко не цветущий, но Коля не удосужился проанализировать мою внешность. Даже не поздоровавшись и глядя в сторону, он выпалил залпом:
— Имею сообщить любопытную новость, капитан: отпечатки пальчиков на кране в ванной комнате идентичны отпечаткам рецидивиста Хряпунова Николая Семеновича, он же Храмов Виктор Николаевич. Кличка — Сибиряк... Четыре судимости... В настоящее время находится в розыске. Сбежал из мест заключения в апреле прошлого года. Его ищут по всему Союзу, а он в опечатанной квартире распивает «Кавказ» за успехи и процветание доблестной милиции! Потом совершает утренний туалет и отправляется по делам за хлебом насущным! Для рецидивиста, находящегося в розыске, роскошная жизнь. Тебе не кажется, капитан?