- У вас двухкомнатная? - спросил я, оттягивая момент, когда она предложит мне сесть.
- Двухкомнатная. - Тамара зевнула, прикрыв рот пухлой ладонью. - А что толку? В одной тринадцать квадратных метров, в другой - девять. А нас четверо прописано: я, муж, отец - он сейчас у своей сестры гостит, дочка. По всем законам нам трехкомнатная положена, не сомневайтесь.
На столе, рядом с алюминиевой кастрюлей, валялся потрепанный учебник русского языка.
- А дочка где? - спросил я.
- Я ее к тетке отвезла. На пару дней погостить.
Не вставая со стула, она потянула за шнурок, свисавший над подоконником. Вьетнамская соломка, сворачиваясь в рулончик, рывками поползла вверх. В комнату проник дневной свет. Возникшие из полутьмы розовые, с накатанными серебрянкой узорами стены сделали ее еще неуютнее.
- Сколько же времени? - спохватилась Красильникова, отыскивая взглядом часы.
- Начало десятого, - подсказал я.
- Ого! - Она всплеснула руками, поправила сбившуются на бок прическу и вопреки своему собственному восклицанию осталась сидеть в прежней позе. - Так что вы хотели? Слушаю вас.
Я сообщил, по какому поводу пришел. Тамара не удивилась, выслушала, понимающе покачивая головой, и недвусмысленно дала понять о своем отношении к смерти Волонтира:
- Так ему, алкашу, и надо. Допился, значит?! Я тысячу раз говорила, что он этим кончит. Мыслимое ли дело: пил и днем и ночью, в будни и праздники, без разбора. Предел-то должен быть, как вы считаете?
Обмен мнениями на таком уровне меня не устраивал.
- Скажите, в котором часу ваш муж возвращается с работы? - спросил я, направляя разговор в нужное русло.
Она пожала плечами:
- Когда как. Раз на раз не приходится.
- И все-таки.
- Как вам сказать? Когда в пять, когда и в десять - по-разному. Работа у него такая.
- Кем же он работает?
- Он оптик. Приходится мотаться по городу, искать дефицитные стекла, оправы... Часто задерживается...
До сих пор я не подозревал, что у специалистов по ремонту очков такая беспокойная профессия. А может, дело не в профессии?
Снова, на этот раз более внимательно, я осмотрел комнату. Похоже было, здесь не убирали месяцами. Со слов Ямпольской, Тамара, жена Игоря, нигде не работает, другими словами, занимается домашним хозяйством. Тем более странным показались мне запущенность и грязь в квартире...
Не знаю, по какой причине задерживался Красильников, но мне с трудом верилось, что нормальный человек мог торопиться с работы, чтобы быстрее вернуться в этот "райский уголок". Впрочем, это дело вкуса и привычки, а во вкусах и привычках Игоря я пока разбирался еще меньше, чем в оптике.
- Вчера, например, он поздно вернулся?
- Вы что ж думаете, он с этим алкашом, с Волонтиром, пил? - Она опустила голову и начала перебирать бахрому на скатерти. Потом мотнула головой: - Может, и пил, кто его знает... А насчет работы, так он вчера вообще в ателье не ходил. Отпросился. - Она улыбнулась каким-то своим мыслям. - Шампанское купил, водки.
Что они делали со спиртным, я спрашивать не стал - у ножки стола стояла целая батарея пустых бутылок.
- И часто у вас... - я поискал подходящее слово, - такие вечеринки случаются?
- Это не ваше дело, - отрезала Тамара и тут же, взяв тоном ниже, объяснила: - Не подумайте чего. Вчера действительно повод был: восемь лет, как мы с Игорем поженились...
Ну и жизнь! Вчера праздновали, вчера же хоронили соседку, ночью убит другой сосед. Не многовато ли событий на такой короткий срок?
- Значит, вчера была восьмая годовщина вашей свадьбы, и по этой причине Игорь отпросился с работы?
- Да нет, я же говорила: у нас соседка, Щетинникова, умерла. Нина Ивановна. Родственников у нее нет, побеспокоиться некому, вот Игорь и взял на себя хлопоты.
- Вы имеете в виду похороны?
- Ну да. В похоронное бюро ездил, машину заказал, место на кладбище оформил.
- У вас с соседкой хорошие отношения были?
Она кивнула:
- Хорошие. Тихая была старушка, безобидная.
- Отчего она умерла?
- Болела часто. Сердце и вообще... Игорь ей все путевку хотел достать, чтобы поехала подлечилась в санатории на старости лет. Да вот не успел, не получилось. Он ее очень уважал...
Меня интересовало все, что прямо или косвенно касалось Красильникова, тем более речь шла о вчерашнем дне. Я продолжал расспрашивать Тамару, и она, пусть без особого энтузиазма, но исчерпывающе, отвечала на мои вопросы. На это, я думаю, были свои причины: она не сомневалась, что их сосед Волонтир умер по собственной неосторожности, и принимала мой визит как необходимую в таких случаях формальность. И я ее не разубеждал в этом. Кто знает, как сложился бы наш разговор, если бы она знала то, что к тому времени знал я: Георгий Васильевич был убит!