3
Аэропорт Шереметьево пребывал в своей обычной лихорадке. Суетились евреи, шумели армяне, покорно терпели ожидание украинцы, одновременно все вместе стоя в очередях на рейсы в Вену, Будапешт, Тель—Авив, Париж, Нью—Йорк.
А у этой стойки было спокойно: в юго–восточную Азию из Советского Союза пока еще не эмигрировали. Здесь шла регистрация отлетающих в Сингапур. Вялые индусы, тихие таиландцы, неторопливые, деловитые — не континентальные, а островные — китайцы, осторожные наши соотечественники, не эмигрирующие, все, как один, командировочные. Правда, несколько выламывались из общей благопристойности шестеро молодых длинноволосых людей в вольных одеяниях. Устроившись у подножия холма, составленного из непонятных черных футляров, все шестеро молодцов пили пиво из бутылок. Из горла. То была рок–группа, отъезжающая на гастроли удивлять жителей дальних восточных стран пронзительностью громких голосов и красотою телодвижений.
Сильно немолодой гражданин у высокого столика, мучаясь, заполнял декларацию. Споткнувшись на пункте об иных ценностях, которые нельзя вывозить, он поднял глаза от бумажки, ища, с кем бы посоветоваться по этому поводу, и встретился взглядом с дамой, стоявшей у противоположной стороны столика. Дама улыбнулась, приглашая к вопросу. Ничего себе дама. Лет сорока — сорока пяти. Бывшая красавица, да и сейчас хороша, моложава.
— Простите, Бога ради, — сказал гражданин. — А что это значит — иные ценности?
— Да плюньте вы на все и пишите всюду «нет», — посоветовала дама. Еще раз улыбнулась и добавила: — Какие у нас, у советских людей, могут быть ценности?
— Социалистические, — напомнил он. — А про полсотни, что у меня, писать?
— Пишите. Это вам на такси, когда возвращаться будете. — Ответом дама подготовила вопрос и спросила: — Надолго за бугор?
— На две недели, — ответил гражданин. Вновь склонившись над листком, после паузы негодующе воскликнул: — Черт бы их подрал, чинуш бессмысленных!
— Первый раз за рубеж? — заботливо поинтересовалась дама.
— За настоящий — в первый, — Признался он.
А по виду не скажешь. Строгий плащ. Ладный твидовый пиджак, хорошие и хорошо глаженные черные брюки, изящные мокасины, рубаха и галстук в цвет, богатая камышовая трость через локоть — приличный европейский уровень.
— Куда? — спросила она.
— В Сингапур. — Гражданин освобожденно расписался внизу бумажки. — Ух!
— Отмучились? Тогда пойдемте на контроль. Мы попутчики.
В двух проходах маялись допившие пиво рокеры: контролерши не полюбили их с первого взгляда. И естественно, нелюбовью за нелюбовь — лабухи шумели нервно и ненавистно.
Немолодой гражданин поглядел на это дело и укорил ретивых стражниц:
— Да что вы их тираните, бабоньки? Ребята на работу едут.
— Знаем мы их работу! — зловеще объявила одна из контролерш. И, обратив нелюбовь на гражданина, добавила, не обращаясь ни к кому: — Адвокатов у нас тут развелось как собак нерезаных.
— А вот хамить не надо, — сказала из–за спины гражданина дама. Негромко сказала, но так, что контролерша, почувствовав в ее голосе уверенный партийно–начальнический металл, в момент заткнула фонтан. В связи с этим контроль прошли мгновенно.
Рок–группа, гражданин и дама, компактным образом преодолев багажную заставу, вышли на границу. Здесь бумажки были проще и понятней, и поэтому с формальностями покончили быстро. Только юный пограничник слегка подзадержал: бдительно и всерьез сравнивал фотографии на паспортах с оригиналами.
— Вот мы и за границей, Александр Иванович, — сказала дама гражданину, когда они ступили на ничью территорию.
— Меж границами. А вы, Галина Георгиевна, наблюдательны, — отметил Александр Иванович.
— Не наблюдательна — дальнозорка. Годы сказываются. Ну а вы наблюдательны или дальнозорки? — спросила Галина Георгиевна и стремительно улыбнулась.
— Я любопытен, — признался Александр Иванович. Увидев цветочницы на тонких ножках, вдруг пропел тихонечко и очень точно: — А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты.
— Ну уж! — усомнилась Галина Георгиевна насчет необычайной красоты, глянула на часы и предложила: — Во фри–шоп? Времени у нас навалом.
— Это где на валюту торгуют? Без меня, Галина Георгиевна. Я пустой.