— Понятно. Себя не любишь, меня не любишь, никого не любишь, догадался Смирнов и завершил безынтонационно: — Ай, ай, ай.
— Как у моря живется, Александр Иванович?
— Как и у реки, как и у ручейка, как и у лужи. Великолепно.
— Тогда по какой причине в Москве опять?
— Хочешь знать, зачем я к тебе пришел? Ты ведь мне однажды жизнь спас, Георгий…
— Хотите сказать, что нанесли мне визит вежливой благодарности? перебивая поинтересовался Сырцов.
— Это лишь всего присказка была, а ты перебил. Давай чай допьем, а потом поговорим, — предложил Смирнов.
Они истово, по–московски, гоняли чаи. Допили, повеселели. Сырцов, убирая посуду со столика, мимоходом глянул в окно. В свете предподъездного фонаря рядом со своей семеркой увидел знакомую "Ниву".
— Спиридоновская, Александр Иванович?
— Она. А "семерка" твоя?
— Прокатная. Опять какую–нибудь кашу завариваете?
— Заваривают всегда другие. Мы ее расхлебываем.
Сырцов отнес посуду на кухню, протер столик, вновь уселся на диван и, рассмотрев наконец сильно сдавшего за год Смирнова, спросил:
— Теперь прилично спросить у вас, зачем вы ко мне пришли?
— Вполне. Отвечаю: повидаться.
— С целью? — додавливал Сырцов.
— Узнать в какой ты форме.
— Имеется нужда в профессионале?
— Пока нет, — успокоил его Смирнов. — Ты почему из МУРа ушел?
— Я не ушел. Меня вышибли.
— Что — с шумом, с треском, с приказами по МВД? — удивился Смирнов.
— Да нет. Тихо давили. И додавили. Пришлось хлопнуть дверью. Вы ведь наверняка знаете, как это делается. Сами начальником были.
— Леонид Махов? — догадался Смирнов.
— И он тоже. А ведь вроде по корешам были.
— Причина?
— Вы, — легко назвал причину Сырцов. — И вся та прошлогодняя история. По вашей подаче я полез дальше, чем надо было.
— Кому надо было?
— А вы не знаете?
— Ну, а сейчас, после августа, не пытался возвратиться?
— Не имею желания. Мне и так хорошо.
— Телок пасти? — полюбопытствовал Смирнов.
— Коров, — поправил Сырцов и спросил напрямик: — Вы что — вели меня сегодня?
— Весь день.
— Ишь ты! — восхитился Сырцов. — А я и не трехнулся. Вот что значит школа!
— В частном агентстве каком–нибудь служишь или так — вольный стрелок?
— Без вывески. По рекомендациям.
— А рекомендует кто? Бывшие твои клиенты?
Сидели, мирно беседовали, глядя друг на друга. Невеселыми глазами Смирнов, не хорошими — Сырцов.
— Какого черта вы меня цепляете, Александр Иванович?
— Я не цепляю, Жора, ей Богу, не цепляю. Мне по свежаку все это интересно до чрезвычайности. — Ты что — сейчас для мужа компру на жену собираешь?
— Я исподним не занимаюсь. Охрана. Какая–то шпана намекнула ему, что они запросто могут похитить его драгоценную половину.
— Не любишь и его, — понял Смирнов. — Кто он?
— Воротила. Банк, биржа, акционерное совместное предприятие.
— Сергей Сергеевич Горошкин, — вспомнил Смирнов. — А я его зав. отделом помню.
— А какое это имеет значение?
— Никакого, Жора. И сколько он тебе платит?
— На две бутылки водки "Распутин" в день. И расходы.
— Пятьсот в день, значит. Чуть больше моей месячной пенсии, — проявил осведомленность о ценах в коммерческих магазинах Смирнов. — Неплохо для начала.
— Вообще неплохо, — поправил его Сырцов.
— Вообще, конечно, неплохо. Только почему тебе нехорошо?
— Все–таки, зачем вы ко мне пришли, Александр Иванович?
Смирнов, тяжело опираясь на палку, поднялся. Эхом отозвался:
— Вот и я думаю — зачем?
В дверях остановившись, еще раз осмотрел Сырцовскую квартиру.
— Тебе сколько сейчас, Жора?
— Двадцать девять. А что?
— Я до тридцати девяти с мамой в одной комнате жил. В бараке.
Не нравился нынче Сырцову отставной полковник. Сильно раздражал.
— А первобытные люди в пещерах жили. В одной — всем племенем.
— И без удобств, — дополнил картинку доисторической жизни Смирнов. И в последний раз осмотрев — не сырцовскую квартиру, а самого Сырцова, резюмировал печально: — Говенно ты живешь, Жора.
Кивнув только, сам открыл дверь и удалился.
3
Десятый час всего, а Москва пуста. Еще тепло, еще начало сентября, еще гулять по улицам, да любоваться, как в сумерках светятся желто–зеленые деревья, а Москва пуста. Конечно, может район такой — проспект Вернадского — с бессмысленными просторами меж фаллических сооружений кегебистских институтов, с предуниверситетским парком, с лужайками вокруг цирка и детского музыкального театра, но Комсомольский, но Остоженка… Длинноногая "Нива", ведомая Смирновым, свернула в переулок и покатила вниз, к Москва–реке, не докатила, остановилась у презентабельного доходного дома.