— Не удержался все же, проинструктировал, — ворчливо прокомментировал Казарян последние слова Смирнова и тут же сам отдал распоряжение Алику: Алик, освобождай мне стол. Мне работать надо.
Алик, колдовавший над картой, безропотно поднялся с нею, перебрался на диван, включил преддиванный торшер и позвал Смирнова:
— Саня, давай ко мне.
— Нашел что–нибудь? — дежурно спросил Смирнов, усаживаясь рядом.
— А что тут искать? Тут все ясно. Кружочками отмечены восемь городов. Не деревень, не дачных поселков, не просто поселков, а городов не менее, чем с пятидесятитысячным населением. Четыре из них — райцентры. Общее между этими городами одно: в каждом из восьми — крупнейшие военные заводы.
— Интересно само по себе, но нам пока ни черта не дает. Как ты считаешь, Алик?
— Так, да не совсем так. Интересное уже в том, что род деятельности Курдюмова никак не прокладывается к профилю всех этих организаций.
— Все! — громогласно оповестил всех об окончании своих титанических трудов Кузьминский.
— Список составил? — невинно поинтересовался Смирнов.
— А я по книжке.
— Составь список, а книжку Роме отдай, — безапелляционно распорядился Смирнов.
— Все начальники — бюрократы. А бывшие — в особенности, — бурчал Кузьминский, спешно, не садясь, составляя у стола телефонный список. И еще раз: — Все!
— Сколько их у тебя набралось?
— Тихо! — рявкнул Казарян, став обладателем книжки и справочника. Чапай думать будет!
— Сколько их у тебя набралось? — шепотом повторил Смирнов и рукой указал, чтобы Кузьминский садился на диван. Кузьминский присел рядом, сообщил не шепотом, но тихо:
— Пятеро. Их было пятеро. Как во французском фильме.
— Перечисли их по очереди. Ну, а какие–нибудь данные. Профессия, привычки…
— Горский Адам Андреевич, — начал Виктор. — Вообще–то он Аркадий, но с Адамом лучше звучит на афишах. Адам Горский! Театральный режиссер, недавно студию свою открыл. Кулик Леонид, отчества не знаю. Массажист профессиональный, первоклассный. Краснов Петр Кириллович. Личность весьма известная в ресторане Дома кино и его окрестностях. Не алкаш, нет, даже совсем наоборот. Вращаться очень любит. Серьезные связи за бугром, часто там бывает, выступает посредником в совместных постановках наших маленьких кинофирм и довольно удачно. Савкин Геннадий Иванович. Бывший футболист московского "Динамо", играл недолго и довольно средне. И, наконец, наш общий друг Димочка Федоров.
— Какие соображения ума? — потребовал дополнений Смирнов.
— Ясное дело, что Краснов и Савкин точно проходят по тематике: прямые выходы за бугор. Савкин — транспортирование любых малогабаритных грузов, надежно защищаемое дипломатической неприкосновенностью. Краснов — приемка и, так сказать, складирование этих грузов там. Тем более, что они с Савкиным по корешам.
— Несерьезен твой Краснов для серьезного складирования грузов нашей подопечной организации, — так, между прочим, возразил Смирнов. — Давай дальше.
— Горский — светское знакомство, наш фигурант любил, судя по другим именам в книжке, клубиться в артистическом мире. Димка же Федоров, скорее всего, партнер по бабским делам. Оба — специалисты по нимфеткам.
— Он еще в Дании прячется? — поинтересовался Смирнов.
— В июле вернулся, — ответил Виктор и с удовольствием вспомнил: — Я его тут в Союзе встретил, так он аж на пятки сел от страха… — и, как бы стесняясь своего молодчества, продолжил по делу: — Последний — Ленечка Кулик. На вид — святая простота, но наблюдателен, остер и очень, как я думаю, не любит своих клиентов.
— С кого начал бы?
— Ребята, — оторвав взгляд от заветных книжек и болезненно морщась, Казарян грубо посоветовал: — Шли бы вы отсюда, а?
За что был мгновенно наказан Аликом. Зная любовь Казаряна к вкусной и здоровой пище, он встал, потянулся и сказал мечтательно:
— А не пожрать ли нам, братцы, не выпить ли по малости? Пусть Ромка здесь занимается, а мы на кухню пойдем. Варька уж наверное все приготовила.
— Она там? — тревожно осведомился Кузьминский.
— Да она, друг мой, с тобой на одном поле… — успокоил его Алик, и они понаправились на кухню, оставив в кабинете делового и скорбного Казаряна.
Вопреки предположениям, Варвара была на кухне. Наносила завершающий штрих: резала хлеб. На шум, не оборачиваясь, спросила: