— Гаденыш с вами?
— С нами, с нами, — обрадовал ее Алик, обнял и сообщил прямо в ухо: Вот он я, твой многолетний гаденыш.
Варвара швырнула нож на стол, вырвалась и, проходя мимо Кузьминского, ткнула его твердым указательным пальцем в грудь:
— Гаденыш вот.
И удалилась. Кузьминский тоскливо оглядел бутылки на столе и сказал удрученно:
— Может, я пойду?
— Куда? — простодушно возмутился Смирнов. — Ты мне нужен!
Алик уже разливал по рюмкам. Затолкали Кузьминского в угол, чтобы не сбежал при гипотетическом появлении Варвары, устроились сами. Выпили по первой и стали закусывать.
— Ну, с кого бы ты начал, Виктор? — жуя, спросил Смирнов. Кто о чем, а вшивый о бане.
— С Савкина, — звонко ответил Кузьминский. Он не закусывал, он только выпил для храбрости.
— Резоны излагай.
— Судя по предоставленным нам документам, последняя часть валюты была переправлена за границу аж в августе. Заключительный этап переправки на нашей территории — безопасная транспортировка, которую, вероятнее всего, осуществлял Савкин.
— Ты, Витя, сам того не замечая, подменил нашу главную задачу. Опомнись, мы не каналы, по которым уходят денежки КПСС выявляем, а ищем гражданина Курдюмова И. В.
— Тогда Краснов, — обиженно предложил Кузьминский. — Самый подходящий человек для того, чтобы подготовить уход Курдюмова и обеспечить берлогу где–нибудь в Женеве.
— Это ты уж от обиды хреновину понес. Курдюмов здесь.
— Ой ли? — вскликнул Кузьминский. — Он что, переправляя, думаете себе не отщипнул и обратно не положил? Тоже мне нашли кристально чистого честного коммуниста с холодной головой и горячим сердцем! А он, наверное, гуляет себе по берегу Женевского озера и посмеивается.
— Такие как Курдюмов малым не довольствуются… — начал было Смирнов, но тут Алик трахнул ладонью по столу и приказал:
— Будя! Давайте хоть пожрем, как люди.
Они уже завершали трапезу, когда на кухне появился Казарян. Пробрался к своему стулу, сел, и, плотно скалясь, налил себе водки — не рюмку, стакан, беспрепятственно перелил ее себе в глотку и, помахав ладошкой перед раскрытым ртом, сообщил всем о радостном:
— Хорошо пошла.
— Закончил? — потребовал его к ответу Смирнов.
— В принципе, да.
— А не в принципе?
— Технически все исполнил, но детали продуманы мной не до конца.
— Халтура! — заклеймил Смирнов. — Списки давай!
— С миллионерами все ясно, — протягивая Смирнову списки, успокоил Казарян. — Восемь пятизначных телефонов, как раз столько, сколько у вас, я краем уха слышал, возможно перспективных объектов.
Список с номерами Смирнов отложил, он вцепился в список перелетных птичек. Смирнов штудировал список, а Казарян энергично жевал, не забывая и выпивать уже по малости. Алик и Виктор покуривали, с удовольствием втягивая первый и потому желанный после еды дым.
— Алик и Виктор, вы свободны, — забыв о том, что он давно не начальник, распорядился, не отрывая взгляда от бумаги, Смирнов. — А с тобой, Ромка, нам надо над этим списком посидеть, ох, как посидеть!
— Я домой поехал, — обиженно сказал Кузьминский.
— Езжай, езжай, — покивал Смирнов, а Казарян заботливо предупредил о возможной опасности:
— Ты осторожней в коридоре–то. Смотри, Варваре не попадись. Разорвет.
— Тогда привет! — Кузьминский сделал ручкой и двинул к выходу.
— Да! — вдруг вспомнил Смирнов. — Первым начнешь трясти режиссера Горского. И завтра же. С утра.
9
Противоестественно выворачивая плечевые и тазобедренные суставы, двигались по маленькой сцене трое обнаженных юнцов и три девицы в хитонах. Проделывали они это для того, чтобы быть похожими на изображение хоровода с древнегреческих амфор. Передвигались же они нарочито замедленно, осуществляя кинематографический фокус–рапид. Зрелище было, конечно, изысканное, но жалкое. Безнадежно и непреодолимо вылезало то, что должно быть скрыто: судорожное напряжение, чисто физическое усилие и пот. От советских древних греков явно пованивало.
Режиссер, сидевший за столиком, поднял руки над головой и три раза хлопнул в ладоши. Хоровод распался. Юнцы и девицы подошли к рампе.
— Дорогие вы мои, — проникновенно приступил к процессу введения клизмы непредсказуемый режиссер, — поймите же, наконец, что вы еще не персонажи "Царя Эдипа", вы, все вместе — сон, пришедший к нам из глубины веков. Вы — наша генетическая память, черт бы вас всех побрал! Сначала!
— Вот объяснил, и всем все ясно, — для себя и веселя себя, пробурчал Кузьминский. Он уже второй час сидел в ожидании, когда освободится Горский.