Верный поволок Семеныча к лазу. За ними двинулись два оперативника.
― Только бегом, бегом! Может, достанете? Семеныч, выдержишь? крикнул вдогонку Смирнов.
― Мы-то выдержим! ― не оборачиваясь, крикнул Семеныч. ― Твои бы не отстали!
Опергруппа отлепилась от автомобилей и приступила к делам. Только парочка стояла. Там, где поставили. Смирнов отыскал глазами Ларионова, поймал его взгляд, распорядился:
― Сережа, за тобой ― тщательный осмотр. ― Сам же подошел к парочке: Ребята, давайте в машину. Там и поговорим, не спеша.
Они устроились сзади, а Смирнов, встав коленями на переднее сиденье "Победы", сначала разглядывал их, а потом стал спрашивать.
― Успокоились, ребятки?
― Мы, как ваши машины увидели, сразу успокоились, ― сказала девушка Мила.
― Да нет, ― не согласился парень Валя. ― Как только в Чапаевский вышли. Раз они убежали, эти, с пистолетами, так чего их бояться?!
― Говоришь ― "они". Значит, много их было? Двое? Трое?
― Откуда знаю! ― сказал Валя. ― Но стреляли-то сколько! А у убитого пистолета нет.
― Глазастый, ― отметил Смирнов. ― Насчет убитого. А тех-то сколько ты видел?
― Никого мы не видели, только выстрелы слышали, много выстрелов.
― Сколько?
― Я же говорю ― много. Что мне их, считать тогда надо было, что ли? обиделся Валя.
― А я считала. От страха считала, чтобы они прекратились скорее. Восемь их было, ― сказала Мила.
― Это ты серьезно? ― спросил удивленный Смирнов.
― Вы не удивляйтесь, товарищ майор. Восемь их было, ровно восемь, заверила Смирнова девушка и для полной уверенности еще раз посчитала про себя. ― Восемь.
― Ах, ты мое золотце, ах, ты моя умница! ― похвалил ее Смирнов и, распахнув дверцу "Победы", крикнул: ― Казарян, ко мне!
Казарян тотчас явился, заглянул в салон, улыбнулся молодым, сказал, чтобы ободрить их:
― Вижу, отошли самую малость, девочки-мальчики?
Девушка Мила покивала головой, поморгала глазами ― благодарила за доброе внимание.
― Было восемь выстрелов, Рома. ― Смирнов вводил Казаряна в курс дела.
― Стволов, следовательно, не менее двух.
― Именно. Сходи-ка ты к Андрею Дмитриевичу и эксперту, пусть правую ручку у Цыгана посмотрят повнимательнее.
― Уже смотрели, Саня. Он стрелял.
― А пистолетика-то и нет. Забрал его более удачливый стрелок.
― Или стрелки, Саня.
― Вряд ли. Свиданка здесь, по-моему, была один на один.
― Или двое на одного.
― Слишком много выстрелов. Двое бы просто убили. В один выстрел или, в крайнем случае, в два. Двое против одного ― это всегда запланированное убийство. Здесь ― сначала разговор, а в результате разговора перестрелка. Дуэль, можно сказать.
― Ну да, ― полусогласился Казарян. ― Значит, Дантес в бега кинулся?
― У нас с тобой, Рома, пока только одно сомнительное утешение. К счастью, Цыган ― не Пушкин.
― Ну что, место осматривать будешь?
― Зачем? Сережа это сделает лучше меня. Только мешать.
― А я все-таки гляну, ― решил Казарян. ― Осмотр закончим и в контору?
― Семеныча дождемся.
― Нужно ли? Полчаса ― время, куда угодно и как угодно уйти можно. А орудовал или орудовали не мальчик или не мальчики. Его Верный про это уж знает наверняка.
Вот пусть Верный нам об этом и скажет.
― Идеальный вариант, но Верный, увы, говорить не умеет.
Девушка Мила и парень Валя с восхищенным недоумением слушали их треп. Казарян почувствовал их взгляды, обернулся:
― Ребятки, извините, но вам придется еще немножко подождать. Пока фары нужны, а как закончим, так вас сразу на машине по домам отправим.
― А мы что, больше не понадобимся? ― с беспокойством спросил парень Валя.
― Не волнуйся. Еще надоест к нам ходить показания давать, ― обрадовал парня Казарян и, захлопнув дверцу, пошел в свет. Смирнов уже сидел и смотрел, не видя, в ветровое стекло, где, как под театральными софитами, лежал труп.
...Семеныч с компанией ушел в два часа. Ровно в два тридцать они вернулись.
― Ну и как? ― спросил Смирнов. Он даже из машины вылез, чтобы задать этот вопрос.
― А как? Да вот так! ― раздраженно ответил Семеныч. ― Минут на пятнадцать пораньше бы, и Верный наверняка бы его взял. Чуток не хватило. Он отсюда на Ново-Песчаную кинулся, пересек ее и в лесок до Песчаной. Как же, умный! Верного пробовал сбить, по Таракановке метров пятьдесят, дурак, шлепал. Но мы бережок в момент отработали и опять на след вышли. А он, мерзавец, к Окружной. Там след исчез с концами. Он за проходящий состав уцепился. Мы постояли, посмотрели, каждые пять минут, а то и меньше, состав.
― Ты говоришь ― "он". А что, и в правду, он один был?
― Один, один! ― уверенно отвечал Семеныч. ― Верный как по нитке шел, без всяких отвлечений. Домой когда поедем? А то Верный сильно устал и нервничает.
Верный в подтверждение Семенычевых слов махнул хвостом и жалобно посмотрел на Смирнова.
― Мы пойдем? ― спросила разрешения Мила.
― Подождите немного. Мы вас довезем.
― Так мы рядом живем, ― разъяснил паренек Валя. ― Мила ― на Песчаной, а я ― в Амбулаторном.
― Что ж, идите, ― кивнул Смирнов. ― Только адреса свои оставьте. У вас какие-нибудь документы при себе есть?
― У меня паспорт, ― сказала Валя.
― Вот его и покажи Казаряну. Ну, бывайте. Еще увидимся.
Молодые доложились Казаряну и через любимый свой лаз отправились домой.
Кончили, слава богу. Смирнов глянул на часы. Два часа пятьдесят семь минут. По Чапаевскому выехали к Ленинградскому шоссе. Выезд на шоссе перегораживали два патрульных "газика" военной автоинспекции.
― Включи сирену, ― приказал Смирнов шоферу. Испуганный и пугающий вой огласил безмолвную Москву. "Газики" стояли, и никакого намерения двигаться у них не было. Смирновский шофер злобно дал по тормозам.
Из ближнего "газика" выбрался майор в походной форме и не торопясь двинулся к милицейским машинам. Подошел, опознал в Смирнове старшего, небрежно кинул ладонь к козырьку, представился и доложил:
― Майор Нечаев. Проезд по Ленинградскому шоссе временно закрыт.
― Майор Смирнов, ― холодно отвечал Смирнов. ― У меня дела чрезвычайной важности, связанные с раскрытием опасного преступления.
― Сейчас самые важные дела ― у нас, ― убежденно сказал майор Нечаев. В подтверждение его слов из "газиков" выпрыгнули шестеро с автоматами и выстроились в линию. Против силы не попрешь.
Смирнов смотрел. Грузно и почти неслышно шли по шоссе бронетранспортеры. В каждом строго и неподвижно сидели солдаты в касках, держа автоматы на груди. Бронетранспортеры шли и шли, и не было им числа. В Москву входила Кантемировская дивизия. Наконец промелькнули две походные подвижные ремонтные мастерские, четыре санитарные машины, крытый грузовик и последний ― "газик" с флажком.
― Ну а теперь можно? ― поинтересовался Смирнов.
― Еще десять минут, ― безапелляционно отрубил майор Нечаев.
― Что же моего доктора проморгали? ― насмешливо спросил Смирнов.
― Машины "скорой помощи" и санитарные машины пропускаются беспрепятственно. По инструкции.
― А мы по инструкции, значит, через десять минут.
Майор Нечаев движением руки освободил часы от рукава.
― Через восемь.
― Что происходит? ― решился наконец на главный вопрос Смирнов.
― Регулярные части введены в Москву для поддержания порядка, ― четко и неясно ответил майор Нечаев.
― А мы порядок не поддерживаем? У нас, следовательно, беспорядки?
― Возможны беспорядки. ― Нечаев еще раз козырнул и удалился к "газикам", в которые уже рассаживалась грозная шестерка.
Ровно через семь минут две милицейские машины взобрались на Ленинградское шоссе и на всякий случай, не торопясь, покатили на Петровку. У площади Маяковского улица Горького была перекрыта, и им пришлось ехать не по привычному бульвару, а по Садовому кольцу, завернув с Каретного ряда.
Смирнов выбрался из "Победы" и ощутил нечто необычное в ночном существовании МУРа. Он поднял голову и посмотрел вверх. Окна кабинета Самого ярко светились.