Тучный пассажир, забыв о том, что подвержен морской болезни, о том, что он всем и всегда мешает, легко и ловко пробежал между креслами и, преодолевая немыслимо тяжелые пируэты полета, внушительно и спокойно сказал своему земляку-батумцу:
-Что несёшь, друг любезный? До сих пор не понял, что самолёт захватили пираты?
-Пираты? В каком веке мы живём? Вай-вай-вай!..
-Не паникуй! Хладнокровие! Не поддадимся! Выстоим!
Белокурая, с босыми ногами, женщина бросается к нему, хватает за плечи, трясёт:
-Не выстоим!... Падаем! Погибаем! А я не успела написать завещание!
Тучный человек обнял её, усадил рядом с женщиной в мохеровом шарфе, попросил:
-Успокойте её, пожалуйста.
-Глубже дышите! - посоветовала Ангелина Ефимовна. - Дышите глубже! Самое лучшее лекарство при таком стрессе. Уверяю вас. Я врач.
Молодожены спустились с небес на землю и увидели, что наступил конец их жизни. Обнимали друг друга еще крепче, чем раньше. Прощались навсегда. Даже и теперь выглядели счастливыми. Прекрасная смерть - в объятиях любимого и любимой.
Человек в очках, верный себе корреспондент, профессионал до мозга костей, привёл в действие кинокамеру. Отчетливо был слышен журчащий звук работающего механизма. Корреспондент снимал молодоженов, еще живых, но уже распрощавшихся с жизнью.
Женщина в черном костюме, Дина Александровна, прижимала к груди Лолиту и, хотя сама была смертельно напугана, пыталась успокоить девочку:
-Сейчас всё кончится, сейчас! Потерпи, миленькая, скоро приземлимся.
Ермаков смотрел в простреленную в нескольких местах перегородку и сам себя мысленно спрашивал: что там произошло? что происходит?..
Ни звука не доносилось оттуда. Мёртвая тишина.
Ермаков вскочил, бросился грудью на дверь багажного отсека. Толстяк в тирольской шляпе снова схватил его, оттащил подальше.
Вано заплакал от отчаяния, от бессилия. Потом поднял кулаки над головой, закричал:
-Не можем мы, не должны вот так сидеть!... Что-то надо делать!... Как-то помочь людям!
-Здесь тоже люди, - рассудительно сказал ему грузный человек. - И мы с вами в ответе за них.
-Лучше погибнуть, чем...
-А ты спросил вот у этой девочки, у Лолиты, у её мамы, вон у той старушки, у молодоженов, что лучше: гибель или?...
Ермаков уже не слушал. Оттолкнул тучного человека и бросился на дверь. Грянул выстрел. К счастью, пуля не задела Ермакова.
-Что там произошло? Что происходит? - лежа на полу, вопрошал он.
Никто ему не ответил. Никто, как и Ермаков, ничего не знал.
-Таня!...Танюша! - вдруг во весь голос, не вставая с пола, закричал Ермаков. - Где ты? Что ты? Потерпи! Мы что-нибудь придумаем...
В своих бесчисленных полетах по тундре и в ледяных горах Севера Ермаков не раз попадал в трудные, и казалось, безвыходные положения. И всегда находил в себе мужество и волю, необходимые для того, чтобы принять быстрое и единственно верное решение: как спасти вертолет, себя и боевых друзей? Он не имел права ошибаться, так как это могло стоить жизни и ему, и товарищам. Вот и теперь...
Он посмотрел на плачущую девочку в красном, на её мать, на суровую старуху в национальном платье и сам себе мысленно приказал : "Тихо! Терпи! Грызи кулаки - и не двигайся".
В багажном отсеке, перед дверью, ведущей в пассажирский салон, навалена гора чемоданов. Никому её не сдвинуть. Баррикада сделана молодым налетчиком. Но и теперь он не чувствовал себя в безопасности. Дуло обреза направлено на дверь, на пассажирский салон и в любой момент может изрыгнуть огонь.
Позади Суканкаса-младшего, на дюралевом полу, в кровавой луже лежала Таня. Лица не видно. Рука подвернута. Синий жакет почернел на спине. "Такая девчонка дуба дала, - подумал молодой. - Сама виновата. Не покорилась нам".
Через раскрытую дверь пилотской кабины он видит командира корабля. Голова на плече. Руки повисли. Волосы и шея в крови. Всюду-кровь, кровь, кровь. На полу, на стенах, на чемоданах, на мундирах экипажа. Неподалёку от убитой, ниже и правее, стонали раненые штурман и бортмеханик, русский и армянин. Вёл самолет аджарец. Над ним с пистолетом, приставленным к спине, навис старик. Какой он старик? Помолодел, искупавшись в свежей человеческой крови.
И не стошнило молодчика с кулацким обрезом в руках при виде крови убитых и раненых - ни в чём не повинных перед ним людей. "Что ж, где бьют наповал, там и кровь льют. Побед без крови, без убитых, без раненых не бывает!" - подбодрил себя Суканкас-младший.
-У меня полный порядок, - сказал Суканкас-старший. - А у тебя как?
Дуло пистолета он не отстранил от спины Заура, лишь слегка повернул к сыну голову.
-И у меня порядок. Утихомирились мои. Трех или четырёх пришлось уложить.
-Пограничника укокошил?
-Не знаю. Стрелял так...поголовно, оптом. Кажется, и ему влепил в лоб. Он был самым настырным.
-Всё, карауль дальше.
Впервые после налета они заговорили друг с другом. Раньше было некогда. Каждый молча, в одиночку выполнял свою часть тщательно подготовленной операции.
Поговорив, оба почувствовали себя легче: отвели душу.
Мимо АН-24 летели турецкие берега. Скалы перемежались ущельями, высокогорная автомобильная дорога-зелеными долинами. Населенные пункты жались один к другому. Мелькали один за другим белые минареты.
Тяжелораненый бортмеханик приподнялся на локте, попытался встать. Суканкас-старший со всего размаха ударил его ногой под рёбра:
-Лежать, черномазый!
Второй пилот Заур, друг Жоры Бабаянца, бортмеханика, закусил губу и застонал, уронил голову на штурвал. Лучше загреметь, чем терпеть такое!
-Эй ты, не дури, если не хочешь заработать пулю в спину! - Убийца схватил штурвал и дулом пистолета приподнял подбородок второго пилота. - Управляй как следует-жить долго будешь!
Прошло тридцать минут после того, как погибла Таня.
Вдали, на берегу, у подножия гор показался какой-то белый, выжженный солнцем город.
-Это что такое? - спросил Суканкас-старший. - Самсун?
-Трабзон, - ответил Заур. - Все. Дальше лететь не можем.
-Полетишь, миленький! Прокладывай курс на Самсун. Понял? Самсун! Американская военная база. Там нас ждут друзья.
Заур кивнул на приборы:
-Горючее на исходе. Надо садиться.
-Горючее?... - Убийца посмотрел на приборы. Несколько секунд он размышлял. - Ладно, приземляйся в Трабзоне.
Подлетели к белому городу. Внизу-небольшой аэродром, прижатый к берегу моря.
-Сделай полный круг! - приказал старший пират. - Ракету!
"И про это он знает!..." - подумал второй пилот.
Заур нажал на особую аварийную кнопку, выпустил ракету - сигнал о том, что самолет терпит бедствие, - пошел на посадку.
Сел в центре аэродрома. И в самом пекле жары и духоты.
Отец и сын бросились друг другу в объятия. Суканкас-старший расплывался в улыбке. С этого мгновения его громадный, сомовий рот уже вообще не закрывался. Был он похож на человека, который обречен на вечный смех. Хлестнул сына по щекам. Заплясал, лавируя между лежащими на полу тяжелоранеными. Затаптывал дюралевый пол красными следами своих больших, как лапти, башмаков. Однако пистолет и гранату он всё еще не выпускал из рук.
Младший пытался остановить его:
-Перестань, старик!
-Не могу, сынуля! Радость распирает меня. Крылья выросли за спиной. Удрали! Перехитрили! Перемудрили. Ура-а-а!
-Не сходи с ума, папа! Приготовься к встрече.
-А чего там готовиться? Давно готов. Всё продумал. До последней точки и запятой. - Перестал дурачиться мгновенно. Повернулся к живому и невредимому пилоту Зауру, скомандовал: - Давай рули дальше! Подкатывай впритык к перрону. Желаю с шиком подкатить к иностранному вокзалу. Понял? Выполняй! - Безумствуя в своей животной радости, он склонился над мёртвой стюардессой, поворошил дулом кольта её прекрасные волосы: - Ну, девочка, чья взяла? Пыталась задержать? Меня?!
Суканкас-младший, запрокинув голову, сидел на чемодане. Руки сжимали "пушку". Лицо искажено гримасой. Белые губы тряслись.
-Перестань сейчас же, старик, или я и в тебя всажу медвежий жакан!