— Моя семья, — и с улыбкой добавил: — Конечно, тоже говорят по-русски. Язык страны пребывания знать необходимо. Мы к вашим услугам.
После взаимных представлений все расселись у журнального столика, закурили, и Крагер сказал, обращаясь к Цветкову:
— У нашей криминальной полиции много хлопот. У вас, господин майор, наверное, не меньше, а?
— Хлопот много, — подтвердил Цветков. — Хотя они во многом другие, чем у вашей полиции.
— И вы и они раскрывают преступления!
— Нам и легче и труднее.
— О! Это интересно! В каких же отношениях вам легче?
Цветков усмехнулся. Внешне он оставался, как обычно, невозмутим, и только Игорь подметил необычные интонации в его голосе. Цветков сказал:
— Нам не надо воевать с профсоюзами. Это раз. У нас нет такой организованной преступности. Это два. И нам очень помогает население.
— Да, да! Дружеские суды!..
— Товарищеские, — с улыбкой поправил Игорь.
— Да, да, товарищеские… — Крагер обернулся к сыну: — Ты мне что-то говорил об этом. — И, обращаясь к остальным, пояснил: — Алек кончает юридический колледж.
— Мне непонятно! — запальчиво произнес Алек. — Вы все время утверждаете, что у вас сокращается преступность. И вдруг такая чрезвычайная мера, как эти дружины. Значит, полиция перестала справляться? Мне непонятно!
— Алек, — оборвал сына Крагер, — наши гости приехали не для дискуссий, — и он обратился к Цветкову: — Извините. Молодость. Как это вы говорите?.. Заносит! Вот так.
— Действительно. Мы у вас отнимаем время. Мои спутники зададут вам лишь несколько служебных вопросов. А вашего сына мы охотно пригласим к нашим юристам. — Он повернулся к Цветкову: — Какие у вас вопросы к господину Крагеру?
Игорь недовольно посмотрел на Пятнова: «Надо же ответить этому Алеку!» Видимо, и Цветков подумал так же, потому что с невозмутимым видом сказал, покачав головой:
— Сначала все же насчет дружин, — он взглянул на Алека. — Это, кстати, касается того, почему нам труднее, чем вашей полиции. Если разрешите? — теперь он поглядел на Крагера.
— Это очень интересно! Очень! — воскликнул тот, настораживаясь.
— Дружины не раскрывают преступлений, — продолжал Цветков. — Этим занимаемся мы. Но мы учитываем не только преступления. Нас очень беспокоят и мелкие проступки людей.
— У нас полицейский тоже вмешивается в драки, — усмехнулся Алек.
— А дальше?
— А дальше каждый получает свою порцию дубинки.
— И все?
— А что же еще?
— Наши дружинники потом идут в семьи хулиганов, на завод или в школу. Мы очень тревожимся за молодежь.
— В нашей стране преступность не падает. Растет. Мы не скрываем это. Мы пытаемся объяснить. Падение нравов. Свистопляска вокруг атомной бомбы. Она рождает отчаяние в душе молодежи. «Скоро все равно погибнет мир, — рассуждает она. — Все полетит к чертям! Надо спешить насладиться жизнью». Люди звереют в предчувствии конца, — он посмотрел на Игоря. — А у вас что думает молодежь?
— Мы не верим в конец, — ответил Игорь. — Мы верим в мир.
— У нас нет такой веры. Может быть, потому, что у нас лучше поставлена информация.
— Информация — инструмент политики, — живо возразил Игорь. — Она, по-моему, не может быть лучше или хуже.
— О, о! Господин Пятнов, ваши офицеры криминальной полиции недурные политики, честное слово.
— И агитаторы, — сдержанно добавил Алек.
Госпожа Крагер за все это время не проронила ни слова. Она сидела очень прямо, ослепительно улыбаясь и рассеянно следя за разговором мужчин, и только глаза за очками выдавали ее настороженность.
— Хорошо, хорошо, — сказал, наконец, Крагер. — Оставим, наконец, всю эту политику и социологию. Мы к вашим услугам, господин майор. Признаюсь, мы сгораем от любопытства.
— Дело в том, — произнес Цветков, — что неделю назад вы были в музее Достоевского.
— Да. Там совершено убийство?
— Нет, что вы!
— Ограбление? Ведь там рукописи…
— Да нет же! — Цветков улыбнулся. — Скажите, вы видели, именно вы, — обратился он к Крагеру, — на письменном столе под стеклянным колпаком портсигар писателя, кожаный такой?
— Да, да… — задумчиво ответил Крагер и уверенно добавил: — Да, вспомнил. Видел, конечно.
— А вы? — обратился Цветков к Алеку.
— Видел, — буркнул тот.
— Простите, а вы?
— Я?.. Я… не видела, — растерянно ответила та.
— Ева, не может быть! Вспомни.
— Но… я не видела. Я помню ручку, очки… — она медленно перечислила еще несколько вещей. — А портсигар…
— Вы все время шли по музею вместе?
— Да, конечно, — ответил Крагер.
— Вот вы вошли в первую комнату, — продолжал Игорь. — Там все издания Достоевского. На круглом столе под стеклом книги о нем, о его творчестве. У окна превосходная скульптура из дерева работы Коненкова. На стенах материалы о детстве писателя. Помните?
— Да, да, — кивнул головой Крагер.
— Потом, во второй комнате — она разделена невысокой синей перегородкой…
Игорь говорил медленно, давая возможность Крагеру вспомнить свой путь по музею.
— …В самой большой комнате, угловой, в глубине у окна, стоит рабочий стол писателя.
— Да, да, — снова подтвердил Крагер. — Очень любопытный стол. Тем более что на нем…
— Там мама увидела ту девочку, — сухо вставил вдруг Алек.
— Что за девочка?
— Ева, что это была за девочка? — спросил Крагер, словно переводя жене вопрос.
— Очаровательная девочка. Лет пяти, — мечтательно произнесла госпожа Крагер. — Она бегала по комнате. И у нее развязался бант. Куколка! И чисто русский тип. Она так охотно пошла ко мне…
Цветков и Откаленко незаметно переглянулись. Оба при этом подумали об одном и том же: ни у кого из посетителей, находившихся в то время в музее, девочки не было. Откуда же девочка? С кем она была? И следовательно, этот «кто-то» не записался в книгу у входа! Почему? Кроме того, теперь время похищения портсигара устанавливалось очень точно. И как раз в это время в музее был Васька Резаный.
И оба, не сговариваясь, вдруг подумали о Виталии Лосеве. Как-то он сейчас беседует с этим Васькой?..
— С кем же была эта девочка? — спросил Цветков.
— Кажется… мне показалось, что с мамой, — неуверенно ответила госпожа Крагер. — Но я ее совершенно не запомнила, совершенно, — поспешно добавила она.
— А как выглядела девочка?
— О, это я помню…
Госпожа Крагер принялась подробно описывать внешность девочки, ее одежду. Цветков и Откаленко слушали с напряженным вниманием.
— Вы бы записали на всякий случай, — посоветовал Пятнов.
— Профессиональная память, — любезно заметил Крагер.
— Память — это еще мало.
Когда стали прощаться — хозяева больше ничего интересного сообщить не смогли, — Крагер снова, как казалось, вполне искренне повторил свои комплименты. К нему присоединилась жена, при этом улыбалась она еще ослепительней. Только Алек продолжал скептически усмехаться.