— Наследим только, — говорил он Ваське. — На кой это надо? Мы лучше тихо, шито-крыто, и там…
Васька согласился поехать сюда только после того, как Косой сообщил, что на кладбище припрятаны вещи с большой кражи и их надо непременно перенести в другое, надежное место. Косой не только обещал рассказать, что это была за кража и с кем он ее совершил, но и поделиться добычей. И Васька сделал вид, что ради доли в добыче он готов ехать куда угодно. Он хорошо помнил, что говорил ему напоследок Цветков: «Надо, Вася, выкорчевать это гнездо, и дело тут не в одном Косом. Смотри, слушай и запоминай, но на рожон не лезь, это я тебе строго говорю». А Васька решил все увидеть и ради этого «полез на рожон». Однако главное заключалось не в этом. Главное, из-за чего Васька нарушил строжайший приказ Цветкова и не поехал домой, заключалось в том, что Косой вдруг охотно согласился вернуть пистолет.
— Валяй бери, — усмехнулся он, и усмешка эта была, как всегда, какой-то нехорошей и непонятной. — Я себе другую пушку нашел, пострашнее. Только он тоже там.
И Васька поверил. От волнения у него задергалась щека, и он торопливо прижал ее рукой.
Вообще в этот вечер Косой был необычно весел и покладист, так необычно, что в другое время Васька непременно бы обратил на это внимание. Но сейчас мысли его были заняты одним: он скоро получит назад отцовский пистолет, все узнает о Косом, чего раньше не знал, а потом… потом с ним посчитается.
Они долго плутали по дачному поселку, пока не вышли к полю. Над свежей пахотой чуть заметно дрожал воздух. Вдали на бугре виднелось кладбище. В дрожащем воздухе кресты там, казалось, шевелились, манили к себе людей.
На маленькой скамеечке около одной из могил они присели и молча закурили. Пустынная тишина кладбища действовала на обоих.
— Вот и подождем тут.
— Чего ждать-то? — спросил Васька.
— Каждый свое ждет, что на роду написано, — неопределенно ответил Косой, продолжая усмехаться и тягуче сплевывая себе под ноги.
И тут вдруг Васька почему-то подумал, что Косой сильнее его и что у него в кармане наверняка лежит нож.
Сумерки сгущались, и желтая пыльная дорога среди черного поля была уже едва видна.
— Подойдет кореш, — мечтательно сказал Косой, — лопату приволокет. Могилку и отроем.
— Это зачем?
— Надо. Так надо, Резаный, — ответил Косой, и в голосе его прозвучали какие-то новые, не знакомые Ваське нотки.
Это был страшный план. Лишний холмик среди могил найти будет трудно. Да и кому придет в голову такая кощунственная мысль?
Даже Олег Полуянов не испугался, когда Косой велел ему прихватить на даче у знакомых лопату. Мол, он, Косой, сначала посчитается с Васькой, а потом будет ждать Олега, чтобы зарыть кое-какое барахло, которое они с Васькой привезут. Только и всего…
Тихо было на кладбище, пусто и тихо. Лишь где-то внизу, во тьме, под порывами ветра глухо шумел лес.
Двое сидели у чьей-то могилы и ждали, каждый по-своему представляя себе то, что должно произойти.
Когда вышли из ресторана, Сердюк был весел и беззаботен, добродушно подтрунивал над Зерновым и перемигивался с Игорем. И Откаленко решил, что все это ему показалось, ничего Сердюк не заподозрил, да и что можно было заподозрить в том игривом разговоре, который был у того с неизвестной, но веселой и бесшабашной девушкой? Откаленко догадался, что с Сердюком говорила Тоня, секретарь их отдела, это ее, конечно, позвал Цветков. А Тоня была человеком надежным.
— Батюшки, что у нас тут творится! — схватился за голову Зернов. — И придут дамы.
— Дело какое… А вот выпить есть у вас?
— Выпить нет, — растерянно посмотрел на Игоря Зернов. — Я как-то… признаться, запамятовал, — и тут же суетливо прибавил: — Давайте я спущусь, не возражаете?
— Ради бога! Вы хозяин, — улыбнулся тот. — А мы пока приберем тут.
Зернов был какой-то потерянный и нервный. И это начинало беспокоить Игоря. Тем более что тот все время настороженно следил за каждым движением Сердюка и обращался с ним как-то опасливо и отчужденно. Видимо, и Сердюк заметил эту перемену и тоже насторожился. Реплики его становились все суше и короче, безоблачное настроение явно портилось.
— Хозяин наш чего-то не того. Задергался. И вообще бабами он не увлекается.
— А нам с ним детей не крестить, — беззаботно возразил Игорь. — Крыша над головой есть, и ладно.
— Ладно, да не очень.
— У вас что-нибудь получше есть? — весело осведомился Игорь. — Тогда предлагайте.
— А ты парень, я погляжу, того, — Сердюк усмехнулся. — Шустрый.
— Я не только шустрый. Я еще и деловой. И всю Москву знаю. Где чего — будьте спокойны.
Доверительный и залихватский тон его, видимо, понравился Сердюку. Он огляделся и презрительно заметил:
— Художник тоже мне! Они, говорят, тыщи гребут. А этот… с хлеба на квас. Вот сегодня я был у одного…
Он вдруг запнулся и не очень естественно воскликнул, решив, видно, перевести разговор на другую тему:
— А картин он нарисовал до черта! И сколько же за это ему платят?
— Чужие рублики считаю, когда они моими становятся, — засмеялся Игорь, тоном, однако, давая понять, что речь тут идет вовсе не о воровстве, и, в свою очередь, спросил: — А где ж это вы были сегодня?
Но Сердюка не так-то просто было вызвать на откровенность. Улыбка вдруг стерлась с его узкого лица, он остро взглянул на Откаленко и отрезал:
— Где был, там меня нет.
— Но обстановочка понравилась?
— Будь здоров! — рассеянно ответил Сердюк, что-то обдумывая про себя. — А с виду совсем человек незаметный.
«Неужели ограбил кого-то? — подумал Игорь. — Его надо брать сегодня же. Такого водить нельзя, сорвется. И тогда…» Ему стало страшно от одной мысли, что Сердюк останется на свободе. Нет, нет, что угодно, только не это! В нем чувствовалась такая сильная и злая воля, такая бездушная, совсем звериная жестокость, сейчас лишь слегка прикрытая напускным добродушием, что даже ему, Откаленко, привыкшему ко многому, становилось не по себе. «Скорей бы приехала группа», — лихорадочно думал он.
— А гости твои не подведут? — спросил вдруг Сердюк, и в голосе его Игорю послышалось что-то новое, что-то, видимо, решенное.
— Будьте спокойны. А что?
— А то, — медленно произнес Сердюк. — Мы им один сюрприз устроим.