— Теперь что скажешь?
Горюнов взял книгу, внимательно прочел надпись, перелистал весь томик страницу за страницей и снова вернулся к надписи.
— Нда-а, история… Написано «Люда», это точно, но что означают цифры? Может, номер телефона, хотя и странно записанный.
— Не «может», а так оно и есть, — уверенно сказал Скворецкий. — Телефон! Номер телефона Люды.
— Надо полагать так, но цифры изменены. Подстановка?
— Конечно, подстановка. Старый прием. И сделано не очень умно. Гляди: первая цифра должна означать литер, букву. Московские телефоны начинаются с буквы. Смотрим на диске букву под цифрой 8 — «И». Но телефонов, начинающихся с буквы «И», в Москве нет[1]. Значит, что-то другое…
— А что, если отнять единицу? — спросил Виктор.
— Не подходит: «Ж». Таких телефонов тоже нет. Вот если прибавить — «К». Это подходит. По аналогии следует приплюсовать единицу и к другим цифрам. Смотри, что получается: «К5-67-50».
— Так-то оно так, — засомневался Горюнов, — но может быть и другое. Может, надо не прибавить, а отнять, и не единицу, а, скажем, двойку или тройку, тогда тоже подойдет: «Е», «Д». Вполне подходит.
— Сомневаюсь. Отнимать по два или по три от пяти цифр на лету, мысленно — это уже сложнее. Так обычно не делают. Но не будем исключать ни одного варианта, пусть будет Е2-34-27 или Д1-23-16. И эти телефоны проверим. Все проверим, но, глядишь, до «Люды» и доберемся. Вот этим ты с утра и займись. Теперь Варламовы…
— Насчет Варламовых у меня кое-что есть, — оживился Горюнов. — Пока мы с Натой сидели и коротали время в ожидании оперативной группы, Ната мне многое рассказала. И телефонные книжки Евы Евгеньевны я просмотрел — Петр Андреевич записи телефонов не делал.
— Ну, и как?
— Там, знаете, столько телефонов записано, что черт ногу сломит. Сотни. Пришлось больше полагаться на слова Наты. Она назвала несколько фамилий, адреса. Правда, адреса ориентировочные, точных Ната не знает. Всё больше друзья и родственники Евы Евгеньевны. У профессора, как говорит Ната, друзей почти не было; она упомянула только одного — некоего Миклашева. Работает он, кстати, в том же институте, что и Варламов. Вот, глядите.
Горюнов положил перед Кириллом Петровичем несколько исписанных листочков бумаги. Там значилось:
«Баранова Полина Евстигнеевна, по прозвищу Пуся. Около сорока лет. Дочь царского генерала. Приятельница Евы Евгеньевны еще с дореволюционных лет, по гимназии. Последние годы встречались редко, но встречи всегда были теплыми, дружескими. Пуся безусловно предана Еве Евгеньевне. Живет она в Большом Гнездниковском переулке, в районе Пушкинской площади.
Зайцева Раиса Максимовна. За сорок. Закройщица одного из московских ателье, ныне работает в какой-то артели, занимающейся пошивом солдатского белья. Замужем. Муж Раисы Максимовны — театральный администратор. Зайцева — поверенная всех тайн Евы Евгеньевны. Муж и жена Зайцевы (детей у них нет) занимают двухкомнатную квартиру в доме ВТО.
Абрамов Константин Маркович. Официант. Работает в одном из московских ресторанов. За шестьдесят лет. Дальний родственник Евы Евгеньевны по матери и близкий ей человек. Имеет собственный домик в районе Измайлова. Состав семьи неизвестен. Последние годы Ева Евгеньевна встречалась с ним редко.
Зародицкая Мария Абрамовна. Около сорока лет. Вдова. По профессии — зубной техник. Доверенное лицо Евы Евгеньевны, хотя, на чем зиждется их дружба, неизвестно. Встречались часто, постоянно звонили друг другу по телефону. Проживает в Сокольниках в отдельном небольшом доме, вдвоем с матерью — женщиной старой, но весьма энергичной.
Соболев Аркадий Адамович, бывший маклер. Пожилой. Нигде не работает. Жена тоже немолодая, в прошлом балерина. Занимают отдельную квартиру где-то в районе Смоленской площади. С ними живет их дальняя родственница. Соболевы дружили еще с родителями Евы Евгеньевны, в их доме она свой человек.
Миклашев Константин Дмитриевич. Около шестидесяти лет. Физик. Старинный сотрудник и близкий друг Петра Андреевича Варламова. Его подчиненный. Работает в том же институте, что и профессор. Угрюм. Нелюдим. Живет на Большой Калужской».
Внимательно прочитав записи, Кирилл Петрович отложил их в сторону и задумался.
— Ладно, — сказал он наконец, — утро вечера мудренее. Хотя, говоря по совести, утро-то уже наступило. — Майор посмотрел на большие настенные часы. Стрелки показывали пять часов. За окном уже светило солнце, хотя город еще не просыпался. — Да-а, уже утро, и все же несколько часов надо вздремнуть. Давай так: сбор в одиннадцать часов. Ты займешься поисками Люды, а я примусь за изучение друзей и знакомых Варламовых. Условились?