— Здравствуйте! — сказал Вязов.
— Здравствуйте! — отозвалась Клавдия Ильинична.
— С праздничком вас, — продолжал Вязов, переглядываясь с Трусовым. — Ставь, хозяйка, самовар.
Клавдия Ильинична обернулась, поправила на голове белую косынку и сказала:
— Нет у меня самовара, чайником пользуюсь.
— Нам все равно. Небось, к празднику-то запасла конфет, — опять пошутил Вязов.
— Запасла да съела. А вы, мужики, взяли бы принесли килограмма два да угостили одинокую женщину. Небось невдомек?
— Нам нельзя, — засмеялся Вязов, — мы на. службе.
— На службе на праздник и чарочку выпить не грех. — Клавдия Ильинична стряхнула с юбки блестящие крошки нафталина и добавила:-Веселей и дело-то пошло бы.
— А сесть можно? — перестав улыбаться и берясь за стул, спросил Вязов.
— Почему же нельзя? У меня просто, без стеснения. — Хозяйка закрыла гардероб, села за стол и покачала головой. — Эх и работнички вы, как я посмотрю! Виданное ли дело, чтобы у себя под носом убийство допустить! Где вы были, чем занимались?
— Прозевали, Клавдия Ильинична, — признался Вязов. — Трусов с удивлением смотрел на лейтенанта: можно ли откровенничать, доверяться человеку, которого почти не знаешь? Сам он как-то пришел к Ведерниковой, молча проверил домовую книгу и, хотя в ней новых записей не было, нашел неряшливость в оформлении и официально сделал домкому замечание. Клавдия Ильинична выслушала его внимательно, и он ушел довольный. Лейтенант же беседовал с хозяйкой просто, будто и в самом деле пришел в гости.
— У нас во дворе живут тихие люди, — рассказывала Клавдия Ильинична. — Один мой сосед, Федор Кириллович, с супругой еще с вечера ушли к знакомым и до сих пор не пожаловали; другой, Федот Касьянович, со старухой, сроду водку в рот не берут- Только сын у них оказался непутящий, с родителями не живет, работает где-то на заводе, в тюрьме успел посидеть. Ночью явился к старикам и учинил скандал.
— Чего же он скандалил? — заинтересовался Вязоз.
— Кто его знает. Может, денег просил. Старики спокойные, да странные какие-то. Сам он бухгалтером работает, человек как человек, а Аглая Константиновна совсем из ума выжила: завела десять кошек и с утра до вечера с ними возится. Есть у них девка слепая, по базарам ходит, гадает. Но люди они справедливые, хотя и старые. Во время войны взяли на воспитание эвакуированного мальчика и до дела доводят-в девятый класс он уже ходит- Не всякий так мог поступить в то тяжелое время. Раньше слух был, будто старики от Алексея принимали ворованное- Но я ничего не знаю и ничего не замечала.
— В какое время приходил сын к старикам? — спросил Вязов.
— Кто его знает, не смотрела я на часы, может, в два или в три часа ночи, но не раньше.
К окну подступили сумерки, дворик будто опустился на озерное дно, а Клавдия Ильинична все продолжала рассказывать о соседях, и все они оказывались людьми спокойными и честными. Вязов внимательно слушал, подперев рукой щеку, изредка задавал вопросы, а Трусов нетерпеливо ерзал на стуле, считая разговор никчемным, но стеснялся перебить лейтенанта. Дальше выяснилось, что Федор Кириллович живет здесь давно, что Стариновы приехали перед войной, а Малютины пожаловали во время войны с Украины. Все эти сведения были известны Трусову, и ничего в них он не находил интересного, изложить их можно было за три минуты, а Вязов сидел, как приклеенный, и терпеливо слушал, Наконец он, к скрытой радости Трусова, поднялся и сказал весело, как обычно:
— Спасибо, хозяюшка, за праздничный прием, наговорились мы, словно вина напились.
— Посидели бы еще, я чайку согрею, — спохватилась Клавдия Ильинична. — Ах, какая я несообразительная!
— Я как-нибудь один зайду, — пошутил Вязов, а хозяйка порозовела, как девушка.
Во дворе, под лохматой акацией, сидел горбатый старик, еще видимый в сумерках. Проходя мимо него, Вязов быстро оглядел старика и отвернулся. Федот Касьянович тусклым взглядом проводил работников милиции до самых ворот, а потом, крякнув, тяжело поднялся.
— Что интересного вы нашли в болтовне этой женщины? — спросил Трусов, когда они вышли на улицу.
— Кое-что нашел, — загадочно ответил Вязов. — Нетерпеливый ты, Петр Силантьевич. Приучайся сдерживать себя. Хозяйка сказала, что сын Стариновых приходил ночью. Зачем? Надо узнать.
Жена Терентия Федоровича была женщина сварливая, она упорно допекала мужа разными мелочами: не там снял галоши, не туда повесил шинель, зачем улыбнулся соседке, не тем тоном сказал слово сыну. Заботы мужа Екатерину Карповну не трогали, усталости его она не признавала, жалобы его считала прихотью, притворством.