Может ли такая борьба стать достаточно массовой и действенной, чтобы дестабилизировать или даже изменить структуру сложной организации «Империи»? Такое предположение вызывает у разношерстных «реалистов» иронию: система же так сильна! Но, с точки зрения критической теории, в разумной утопии нет ничего необычного. Кроме того, нет другого рода альтернативы, так как все мы являемся объектами эксплуатации и управления в рамках именно этой «Империи», а не где бы то ни было ещё. Последняя представляет нынешнюю организацию капитализма в самый разгар его перестройки после века пролетарской борьбы, не имеющей аналогов в истории человечества. Таким образом, наша книга предполагает наличие определенной тяги к коммунизму.
Центральная тема, возникающая в результате всего этого анализа, сводится в действительности к одному-единственному вопросу: каким образом может вспыхнуть в «Империи» гражданская война масс против капитала? Первый опыт борьбы, ведущейся как явно, так и подпольно на этом новом поле власти, дает нам три ценных указания. Кроме гарантированной зарплаты, в ходе такой борьбы выдвигается требование обеспечить новые формы выражения демократии в контроле над политическими условиями воспроизводства жизни. В этой борьбе развиваются движения населения, выходящие за национальные рамки, стремящиеся к отмене границ и установлению универсального гражданства. Она мобилизует отдельные личности и коллективные образования, которые пытаются вернуть в свою собственность богатства, произведенные с помощью средств производства, ставших под воздействием постоянной научно-технической революции собственностью субъектов, более того, настоящими протезами их мозга.
Большинство этих идей зародилось во время демонстраций в Париже в 1995 г., в «Парижской коммуне под снегом», боровшейся за нечто значительно более важное, чем просто сохранение общественного транспорта, а именно за ниспровергающее самосознание граждан больших городов. Несколько лет отделяет нас от этого эксперимента. Тем не менее повсюду, где шла борьба с «Империей», она везде высвечивала то, появлению чего она же в значительной степени и способствовала: новому осознанию того, что общее благо имеет решающее значение как в обычной жизни, так и на производстве, во всяком случае, значительно большее, чем «частное», или «национальное» начало, если использовать устаревшую терминологию. Лишь «всеобщее»[108] начало восстает против «Империи».
Исраэль Шамир
СКОТНЫЙ ДВОР-2
Перевод Л. Волгиной
Недавно, разбирая архивы Джорджа Оруэлла, я нашел длинное письмо, видимо, написанное одним из друзей покойного писателя. Письмо представляет собой отчет о событиях, происходивших на Скотном Дворе (Animal Farm, «Скотский Хутор», или «Ферма животных» — именно это последнее название использует неизвестный автор) уже после описанной Оруэллом революции, и оно заинтересует всех исследователей этого уникального эксперимента по самоуправлению животных.
Исраэль Шамир, издатель
Дорогой Джордж!
Так случилось, что мои исследования привели меня на ту самую Ферму в ***шире, которую ты так красочно изобразил в «Ферме животных», и, таким образом, я стал невольным свидетелем ее последнего расцвета и мучительного конца.
Меня всегда интересовал этот великий эксперимент, и поэтому я был польщен и заинтригован, когда Фонд Рокфеллера предоставил мне стипендию для изучения этой единственной фермы в мире, где Животные не были подвластны Людям, но сами распоряжались своими делами. Я помнил твои рассказы о том, как после освобождения от Людского ига Животные попали под новое, еще более жестокое иго Свиней и их свирепых Псов. Поэтому я с немалым страхом приближался к прочной ограде из колючей проволоки, отделяющей Царство Людей от Царства Животных, и вспоминал страшные истории о Людях и Зверях, сгинувших в казематах Фермы. У ворот меня встретили старый Пес в форме и симпатичная Свинка. Пес облаял меня и проверил документы (приглашение местного университета), а Свинка предложила послужить мне гидом и показать Ферму: «Подлинную, не туристскую Ферму», — пообещала она. Я принял ее услуги, и вскоре мы помчались на тройке гнедых Коней по широким проспектам Фермы.
108
Родившийся в промежутке между 210 и 202 гг. до н. э., Полибий, находясь в изгнании после крушения империи Александра Македонского, стал основным историком, описавшим победу Рима над Карфагеном и римскую экспансию на Восток. Будучи прагматиком, он пытался объяснить причины исторических событий, свидетелем которых он становился. Скончался примерно в 126 г. до P. X. -