Местное самоуправление административных единиц в рамках централизованного административного управления — это абсурд или, по крайней мере, мистификация. Такое самоуправление непременно институируется системой или самим государством и, следовательно, утрачивает свою самостоятельность еще до того, как оно его обретет. Для него невозможно ни избежать, ни в сколько-нибудь существенной мере преодолеть ограничения, характерные для крупных систем, сами масштабы и сложность которых требуют координации и внешнего управления в отношении составляющих их единиц.
Самоуправление лишено всякого смысла в рамках концентрированной и специализированной экономики. Крупные города, специализирующиеся на производстве какого-то одного вида продукции, например, стали или шин, серьезно зависят от циклов динамики деловой активности и рыночных колебаний, лежащих вне сферы их влияния. Требования введения производственного самоуправления и/или привлечение самих рабочих к управлению производством остаются пустым звуком там, где крупные коммерческие корпорации, специализированные монополии являются единственным работодателем и главным налогоплательщиком.
Самоуправление неизбежно распространяется на социальные и экономические структуры, которые являются достаточно небольшими и разнохарактерными, чтобы предоставить всем членам данной общины возможность реализовать свои таланты и способности, обеспечивая широкую основу для человеческого общения и взаимообмена, а также возможность для внесения хотя бы частичных корректив в производство с учетом местных нужд и приоритетов, обеспечивая тем самым гарантированный минимум стабильности.
Короче, самоуправление предполагает наличие средств и объектов самоуправления. Создание таких средств технически вполне возможно. Вопрос здесь состоит не в том, чтобы вернуться к временам агроиндустриального общества или сельской экономики эпохи средневековья, а в том, чтобы подчинить индустриальные технологии широкой индивидуальной и коллективной самостоятельности, вместо того чтобы подчинять эту самостоятельность постоянному развитию индустриальных технологий. Говоря в терминах Иллича, «ценность системы средств производства зависит от ее способности сочетать продукты гетерономного производства со спонтанными желаниями и индивидуальными запросами людей».
Переоценка и перераспределение системы средств производства со всей очевидностью предполагает реструктурирование социальных институтов государства. Вопрос заключается не в том, чтобы достичь этого одним ударом, а в том, чтобы заменить их путем расширения функций гражданского общества.
Выступая против тенденций к централизации и тоталитаризму, характерных как для классических правых, так и для ортодоксальных левых, экология ориентируется на обновление гражданского общества и движение по его возрождению.
По результатам фрагментарного анализа, положенного в основу нашего эссе, можно сделать целый ряд выводов. Я хотел бы сформулировать их последовательно в форме тезисов, а затем попытаться проиллюстрировать их в качестве утопии, применительно к современному обществу.
1)Причинами нынешнего кризиса капитализма являются гипертрофированное развитие производственных мощностей и деструктивная роль технологий, на которых они основаны. Такое гипертрофированное развитие и деструктивный характер усугубляют существующие проблемы, создавая все новые и новые. Преодолеть этот кризис невозможно без обращения к новому способу производства, который, окончательно порвав с нынешним экономическим рационализмом, должен быть основан на бережной заботе о возобновляемых видах ресурсов и снижении потребления энергии и сырья.
2)Преодоление современного близорукого рационализма и сокращение расхода материалов могут быть достигнуты либо за счет техно-фашистского централизованного управления, либо путем жизнеспособного самоуправления. Наступление технофашизма невозможно предотвратить никаким другим путем, кроме расширения функций гражданского общества, которое зависит в свою очередь от расширения диапазона средств производства и технологий, способствующих укреплению суверенитета как индивидуумов, так и общин.
3)Прямая связь между «больше» и «лучше» нарушена раз и навсегда. «Лучше» теперь может означать производство с меньшими затратами. Вполне возможно жить лучше, работая и потребляя меньше, при условии, что мы производим более долговечные товары и изделия, которые при этом не наносят вреда окружающей среде и не способствуют возникновению искусственного дефицита при пользовании ими. Статус социально значимого производства должен быть предоставлен товарам, которые являются полезными для всех, будучи доступными для каждого, и наоборот.