МАРЛИН. А я — не христианка. / И не буддистка.
ИЗАБЕЛЛА. Но вы об этом слышали?
МАРЛИН. Мы не обязаны верить в одно и то же.
ИЗАБЕЛЛА. Отправляясь на ужин с папессой, я знала, что нам не стоит говорить о религии.
ИОАННА. Я всегда с удовольствием участвую в теологических спорах. Но обратить вас в свою веру не пытаюсь, я не миссионер. Да я и сама — еретичка.
ИЗАБЕЛЛА. На востоке бывают совершенно варварские обычаи.
НИДЖО. Варварские?
ИЗАБЕЛЛА. У низших классов.
НИДЖО. Не слыхала.
ИЗАБЕЛЛА. У меня от теологии мигрень.
МАРЛИН. А вот и еда.
ОФИЦИАНТКА приносит закуски.
НИДЖО. Как же я могла покинуть императорский двор, если б не стала монахиней? После смерти отца у меня никого не осталось, только Его Величество. Религия — это своего рода ничто, / и я посвятила этому «ничто» все, что от меня осталось.
ИЗАБЕЛЛА. Вот я и говорю, что буддизм не дает утешенья.
МАРЛИН. Да ладно вам, Ниджо, выпейте вина.
НИДЖО. Разве вы никогда такого не чувствовали? Что больше уже никогда ничего не случится. Я уже умерла. Ведь со всеми же / такое бывало.
ИЗАБЕЛЛА. Вы думали, что жизнь кончена, а она не кончилась.
ИОАННА. Вам хотелось бы, чтобы она кончилась.
ГРЕТА. Печально.
МАРЛИН. Да, когда я впервые приехала в Лондон, я иногда… и когда я вернулась из Америки, тоже. Но только пару часов. Не двадцать лет.
ИЗАБЕЛЛА. В сорок лет я считала, что жизнь кончена. / Как же…
НИДЖО. А я и не говорю, что я это чувствовала все двадцать лет. Чувствовала, но не каждую секунду.
ИЗАБЕЛЛА. …мне было плохо. Для поправки здоровья меня отправили в круиз, но мне стало только хуже. Боли в суставах, железки распухли, судороги, ломота, в общем, глупее не придумаешь. Я была охвачена беспричинным ужасом, дрожала всем телом. Австралия показалась мне отвратительной, от акаций несло какой-то вонью. У меня /…
НИДЖО. Вы тосковали по дому.
ИЗАБЕЛЛА. …для Хэнни была фотография, но я написала, что не буду посылать — волосы выпали, одежда несвежая. Вид был убийственный, совершенно безумный.
НИДЖО. И у меня такой же в монашеской одежде. Я тогда впервые надела башмаки.
ИЗАБЕЛЛА. Я страстно хотела вернуться домой, / но что такое «дом»?
НИДЖО. А я страстно хотела вернуться на десять лет назад.
ИЗАБЕЛЛА. От этих домов такая тоска берет.
МАРЛИН. А я-то думала, путешествия вас развлекали.
ИЗАБЕЛЛА. О да, очень, / конечно. Это случилось по пути из…
НИДЖО. Я не очень веселая, Марлин. Я просто много смеюсь.
ИЗАБЕЛЛА. …Австралии на Сандвичевы острова, я вдруг влюбилась в океан. В каюте были крысы, в еде — муравьи, но это был новый мир. Каждое утро я просыпалась счастливой, зная, что мне все будет нравиться. Ничто не раздражало. Никаких нервов. И наряжаться не надо.
НИДЖО. Как, вы не любите наряжаться? Я обожала свою одежду. / Когда мне выпала честь подносить саке брату Его Величества…
МАРЛИН. Вы-то одевались поинтересней, чем Изабелла.
НИДЖО. …императору Камеяне, прибывшему с официальным визитом, на мне шелковые штаны со складочками и семислойное кимоно разных оттенков красного, а сверху — еще два жакета, / один — желтый на зеленой подкладке, а другой — бледно…
МАРЛИН. Да, весь этот шелк, наверное, был очень…
ОФИЦИАНТКА начинает убирать закуски.
ИОАННА. Когда я ушла из дома, я оделась мальчиком. *
НИДЖО. …зеленый. А у госпожи Бело кимоно было пятислойное в зеленых и лиловых тонах.
ИЗАБЕЛЛА. * Оделись мальчиком?
МАРЛИН. Конечно, / для безопасности.
ИОАННА. Ничего особенного. Мне же было только двенадцать. Женщин не пускали / в библиотеку. А мы хотели учиться в Афинах.
МАРЛИН. Вы бежали одна?
ИОАННА. Нет, с другом. / Ему было шестнадцать…
НИДЖО. А, тайный побег под венец.
ИОАННА. …но мне казалось, в науках я разбиралась лучше его, а в философии почти так же…
ИЗАБЕЛЛА. Я, например, всегда путешествовала в дамском платье и решительно отвергала инсинуации прессы, что я, скорее всего, и не женщина.
МАРЛИН. А я брюки в офисе не ношу. / Могла бы, но не ношу.