РАФАЭЛЬ.A-а, к черту Дэймаса Хэлиона! Думал, мне это важно, но мне плевать на него, на этого говнюка сраного! Нет, дело в Габриэле! Я ждал тринадцать лет, чтобы ты заговорила обо мне так, как ты только что говорила о нем. Все, я устал!
(Направляется к выходу.)
ПОРЦИЯ.Рафаэль, не оставляй меня здесь одну!
РАФАЭЛЬ.Я больше не знаю, как с тобой себя вести. Ты считаешь, что можешь делать со мной все, что хочешь. Раньше так и было. Когда я впервые увидел тебя у реки, я попросил Бога, чтобы ты была моей. Я дал тебе все, что может захотеть женщина, а ты? Смешала меня с грязью, а теперь хочешь нежности? Не дождешься. Я пошел спать.
ПОРЦИЯ.Рафаэль.
РАФАЭЛЬ.Ну что?
ПОРЦИЯ.Я заметила тебя еще раньше, однажды в воскресенье видела, как ты рыбу ловил, и твои спокойствие и уверенность, они были для меня как бальзам на душу, и я спросила, кто это, мне сказали Рафаэль Кохлан, и меня поразило, что человек с таким именем может быть таким настоящим, и я решила, что, если Рафаэль Кохлан меня заметит, у меня появится шанс войти в эту жизнь и жить, а это всегда было так тяжело! А ты хочешь, чтобы я говорила о тебе, как о Габриэле. Я не могу, Рафаэль, не могу! И хотя все говорят, что я должна забыть его, я не могу этого сделать, Рафаэль. Не могу.
РАФАЭЛЬ
выходит. Раздается торжествующее пениеГАБРИЭЛЯ.
Мартин МакДонах
КАЛЕКА С ОСТРОВА ИНИШМААН
КЕЙТ, за шестьдесят.
ЭЙЛИН, за шестьдесят.
ДЖОННИПАТИНМАЙК, за шестьдесят.
БИЛЛИ, лет семьдесят-восемьдесят. Калека.
БАРТЛИ, лет шестьдесят.
ХЕЛЕН, семьдесят-восемьдесят. Миловидная.
МАЛЫШ БОББИ, тридцать с небольшим. Красивый, крепкий.
ДОКТОР, сорок с небольшим.
МАМАША, за девяносто.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: ОСТРОВ ИНИШМААН, 1934.
Магазинчик на острове Инишмаан, примерно 1934 год. Справа — дверь. В глубине сцены — прилавок, за ним — полки, заставленные консервными банками, в основном с горошком. Справа от полок висит старый пыльный мешок. Дверь слева ведет в скрытую от зрителя заднюю комнату. На стене слева — зеркало, рядом стол и стул.ЭЙЛИН ОСБОРН
расставляет консервы по полкам. Ее сестраКЕЙТ
выходит из задней комнаты.
КЕЙТ.Билли еще не пришел?
ЭЙЛИН.Не пришел еще Билли.
КЕЙТ.Я ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет.
ЭЙЛИН.Я ушибла руку о банку с горошком, так волновалась за Калеку Билли.
КЕЙТ.Больную руку?
ЭЙЛИН.Нет, другую.
КЕЙТ.Было б хуже, если б ты ушибла больную руку.
ЭЙЛИН.Было б хуже, да так тоже больно.
КЕЙТ.Теперь у тебя обе руки больные.
ЭЙЛИН.Ну как сказать, одна рука больная, а одна ушибленная.
КЕЙТ.Ушиб пройдет.
ЭЙЛИН.Ушиб пройдет.
КЕЙТ.А больная рука останется.
ЭЙЛИН.Больная рука никуда не денется.
КЕЙТ.До самой твоей смерти.
ЭЙЛИН.Вот я и думаю о бедном Билли, у него не только руки, но и ноги больные.
КЕЙТ.У Билли тридцать три несчастья.
ЭЙЛИН.Сто тридцать три несчастья у Билли.
КЕЙТ.Во сколько это у него этот прием у МакШерри с его грудью?
ЭЙЛИН.Не знаю, во сколько.
КЕЙТ.Я, знаешь, ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет.
ЭЙЛИН.Однажды это ты уже сказала.
КЕЙТ.Что, мне уже и повторить нельзя, когда волнуюсь?
ЭЙЛИН.Да можно, можно.
КЕЙТ
(
пауза).Со своими ногами Билли мог в яму провалиться.
ЭЙЛИН.У Билли точно ума хватит в ямы не проваливаться. В яму скорее уж Бартли МакКормик провалится.
КЕЙТ.Помнишь, как Бартли МакКормик в яму провалился?
ЭЙЛИН.Бартли МакКормик — тупой как пробка.
КЕЙТ.Либо тупой, либо под ноги не смотрит.
(Пауза.)
Этот с яйцами был?
ЭЙЛИН.Был, но без яиц.
КЕЙТ.Чего тогда приходил?
ЭЙЛИН.Нет, хорошо, что зашел, а то бы мы ждали яиц и не дождались.
КЕЙТ.Билли тоже мог бы о нас подумать. Не в смысле яиц, а мог бы вернуться побыстрее, мы же волнуемся.
ЭЙЛИН.Может, Билли остановился на корову посмотреть, как в тот раз.
КЕЙТ.Пустая трата времени — на коров смотреть.
ЭЙЛИН.Если ему нравится, что тут такого? Есть занятия похуже, чем на коров смотреть. Такие занятия прямиком в ад ведут. А так он просто к чаю опоздает.
КЕЙТ.Девушек целовать.
ЭЙЛИН.Девушек целовать.
КЕЙТ
(пауза).
Это бедному Билли не светит.
ЭЙЛИН.Кто ж поцелует бедного Билли? Разве что слепая.
КЕЙТ.Слепая или чокнутая.
ЭЙЛИН.Или дочка Джима Финнегана.
КЕЙТ.Она хоть чего поцелует.
ЭЙЛИН.Хоть осла плешивого.
КЕЙТ.Хоть осла плешивого. А бедного Билли, наверное, и она бы отшила. Бедный Билли.
ЭЙЛИН.Жалко.
КЕЙТ.Жалко, ведь лицо у Билли симпатичное, если только не глядеть на все остальное.
ЭЙЛИН.Я бы не сказала.
КЕЙТ.Чуть-чуть симпатичное.
ЭЙЛИН.Я бы не сказала, Кейт.
КЕЙТ.А вот глаза, например. Глаза-то у него хорошие.
ЭЙЛИН.Не хочу обидеть Билли, но у козла глаза и то лучше. Был бы он человек хороший, тогда другое дело, а то он только и умеет, что на коров таращиться.
КЕЙТ.Хотела бы я его как-нибудь спросить, зачем ему это — на коров таращиться.
ЭЙЛИН.На коров таращиться да книжки читать.
КЕЙТ.Никто никогда замуж за него не пойдет. До самой смерти нам с ним мыкаться.
ЭЙЛИН.Это точно.
(Пауза.)
Я не против с ним мыкаться.
КЕЙТ.И я не против с ним мыкаться. Билли славный парень, несмотря на коров.
ЭЙЛИН.Надеюсь, МакШерри ничего страшного у Билли не нашел.
КЕЙТ.Надеюсь, он скоро вернется, а то мы волнуемся. Я ужасно волнуюсь за Билли, когда его долго нет.
Дверь магазинчика открывается, и входитДЖОННИПАТИНМАЙК,
примерно их ровесник.
ЭЙЛИН.ДЖОННИПАТИНМАЙК.