Антология современной британской драматургии

БАРТЛИ смеется.

«Я ирландец! Века угнетения не сломили мой дух, укрепили мое мужество». Вот щас достану свою ирландскую дубину! В общем, сплошное дерьмо. А еще заставляли меня петь «Стриженого паренька».

КЕЙТ.А наш мальчик мог бы актером стать, что скажешь, Эйлин?

БАРТЛИ.Смешно сказал, Калека Билли. Давай еще раз.

КЕЙТ.Пойду домой, проветрю твою комнату, Билли.

БАРТЛИ.Э-э, вы камень забыли. Может, вам по пути поболтать захочется?

КЕЙТ.Бог с ним, с камнем. Теперь мой Билли вернулся, и мне есть с кем говорить, правда, Билли?

БИЛЛИ.Правда, тетя.

КЕЙТ выходит.

Она что, опять за камни принялась?

БАРТЛИ.Да. Говорит с ними круглые сутки, над ней все смеются, даже я.

БИЛЛИ.Нехорошо смеяться над чужим несчастьем, Бартли.

БАРТЛИ (растерянно). Почему?

БИЛЛИ.Не знаю, почему. Просто нехорошо, и все.

БАРТЛИ.Но это же смешно.

БИЛЛИ.Даже если так.

БАРТЛИ.Ну-у, я не согласен. Но ты не забыл про Хубба-Буббу, так что спорить не буду. Ты мне потом расскажешь, как здорово в Америке, Калека Билли?

БИЛЛИ.Ладно, Бартли.

БАРТЛИ.А ты там телескопы видел?

БИЛЛИ.Нет.

БАРТЛИ (разочарованно). Ясно. А как там моя тетя Мэри из Бостона, Массачусетс? Ты ее видел? У нее смешная прическа.

БИЛЛИ.Не видел, Бартли.

БАРТЛИ.Ясно. (Пауза.) Все равно я рад, что ты не умер, Калека Билли.

БАРТЛИ выходит.

БИЛЛИ (пауза). Все, что хочет услышать Бартли, это как здорово в Америке.

ЭЙЛИН.А что, разве не здорово?

БИЛЛИ.На самом деле, там так же, как в Ирландии. Полно бородатых толстух.

ЭЙЛИН встает, подходит кБИЛЛИ и дает ему подзатыльник.

Больно! За что?!

ЭЙЛИН.Я тебе дам бородатых толстух! У тебя что, руки бы отсохли, если б ты письмо домой написал? Не отсохли бы, а ведь ни слова! Ни словечка!

БИЛЛИ.Тетя, я был очень занят.

ЭЙЛИН.Понятно. Чтобы написать теткам, которые из-за тебя все извелись, ты слишком занят. А чтобы купить Хубба-Буббу какому-то обормоту и показать, какой ты теперь важный, ты не занят.

БИЛЛИ.Да чтобы Хубба-Буббу купить, всего минута нужна. Разве это подходящее сравнение?

ЭЙЛИН.Не смей бросаться мне тут умными словами. Знаешь, что не прав.

БИЛЛИ.Да ведь «сравнение» — не такое уж умное слово.

ЭЙЛИН.Смотрите-ка, великий и ужасный янки.

БИЛЛИ.А еще в Америке очень сложная почтовая система.

ЭЙЛИН.Не придумывай отговорок. Не думай, что я так скоро прощу и все забуду, как она. Она простила, потому что совсем свихнулась, пока тебя не было. Со мной этот номер не пройдет!

БИЛЛИ.Не надо, тетя.

ЭЙЛИН (выходит). Нет, надо. Надо.

Длинная пауза.БИЛЛИ стоит, склонив голову.ЭЙЛИН выглядывает на сцену.

Может, ты еще и картофельных оладьев к чаю хочешь?!

БИЛЛИ.Я не против.

ЭЙЛИН.Ну, знаешь!

Она снова выходит. Пауза.БИЛЛИ смотрит на экран-простыню, снова ее натягивает и стоит, смотрит на нее, слегка ее поглаживая. Справа неслышно входитБОББИ, через мгновениеБИЛЛИ его замечает.

БИЛЛИ.Малыш Бобби, я должен тебе кое-что объяснить.

БОББИ.Не надо ничего объяснять, Билли.

БИЛЛИ.Но я хочу, Бобби. Послушай, я никогда не думал, что наступит день, когда мне придется объясняться. Я надеялся навсегда исчезнуть в Америке. Я бы так и сделал, если бы был там нужен. Нужен для съемок. Но я им не нужен. Вместо меня они наняли блондина из Форта Лодердейл. Он не калека, но янки сказал: «Лучше нанять нормального парня, чтобы сыграл калеку, чем калеку, который вообще на хрен не умеет играть». Правда, он сказал еще грубее. (Пауза.) Ядумал, я неплохо играю. Часами тренировался в гостинице. А все без толку. ( Пауза.)И все же я попробовал. Не мог иначе. Мне надо было уехать отсюда, Малыш Бобби, любым способом, как маме с папой, которые тоже хотели отсюда убраться. (Пауза) Пойти утопиться, вот о чем я думал, чтобы… чтобы не смеялись, не дразнили. Что за жизнь — таскаться по врачам, листать одни и те же книги и думать, как бы убить еще один день. Еще день — и что в нем хорошего? Одни насмешки и подзатыльники, вроде как я полоумный какой-то. Деревенский сирота. Деревенский калека, и все. Да здесь полно калек, таких же, как я, только я снаружи, а они внутри. (Пауза) А вот ты, Малыш Бобби, не такой и никогда таким не был. У тебя доброе сердце. Думаю, поэтому тебя было так легко надуть письмом про туберкулез, поэтому я и раскаивался, что надул тебя, поэтому и сейчас раскаиваюсь. Особенно потому, что я поймал тебя на том, от чего умерла твоя хозяйка. Я просто думал, так выйдет убедительнее. Но я думал, я надеялся, если тебе придется выбирать между тем, чтобы тебя надули, и моим самоубийством, то, когда гнев твой пройдет, ты выберешь надувательство. Я не прав, Малыш Бобби? Не прав?

БОББИ подходит кБИЛЛИ, останавливается прямо перед ним и вытягивает из рукава обрезок трубы.

БОББИ.Нет.

БОББИ заносит трубу.

БИЛЛИ.Не надо, Бобби, нет!.

БОББИ бьет Билли обрезком трубы,БИЛЛИ закрывается руками. Затемнение.БИЛЛИ кричит от боли, снова и снова слышны удары трубы.

Сцена девятая

Магазинчик поздним вечером.ДОКТОР осматривает окровавленное лицоБИЛЛИ. КЕЙТ у прилавка.ЭЙЛИН выглядывает за дверь.

ЭЙЛИН.Джонннипатинмайк почти всему острову раззвонил, что Билли к нам вернулся.

КЕЙТ.Сегодняшний день богат новостями.

ЭЙЛИН.У него буханка хлеба в руке и две бараньи ноги под мышкой.

КЕЙТ.Билли вернулся, Малыша Бобби арестовали, а дочка Джима Финнегана постриглась в монашки. Этого уж никто не ожидал.

ЭЙЛИН.У монашек, небось, совсем дела плохи, если уж они приняли к себе дочку Джима Финнегана.