А теперь, когда ты утихомирился, я прочту тебе кое-что, пока не пришел мой пациент.
БРЮС.Как кстати он оказался у вас с собой.
РОБЕРТ
(читает).
«Двадцать шестое октября. Упомянул в разговоре с доктором Флаэрти о программе исследований культурной специфики бредовых представлений, он рассмеялся. Не заинтересован в привлечении афро-карибских и африканских пациентов к исследованию».
БРЮС.Я не смеялся… я… глупость какая…
РОБЕРТ.Это подтверждает, что ты вставлял мне палки в колеса. А я ведь твой Руководитель. Ты не имел права отказывать мне в такой просьбе без серьезных оснований.
БРЮС.Я… послушайте… как врач я возражаю… у меня есть возражения этического плана…
РОБЕРТ.По поводу чего?
БРЮС.По поводу использования пациентов как, как подопытных кроликов в…
РОБЕРТ.«Подопытных кроликов»? Знаешь, Брюс… «Обезьяны», «кролики», «вуду»… У тебя в ходу целый ассортимент оскорбительных словечек.
БРЮС.Что?
РОБЕРТ.Неужели ты не понимаешь, как это могут интерпретировать, — руководство например? Ты должен признать, что это выглядит некрасиво.
БРЮС.Тогда не нужно показывать это руководству.
РОБЕРТ.Что?
БРЮС.Я говорю, не нужно… показывать… доктор Смит… пожалуйста… это… это… разве обязательно им это показывать?
РОБЕРТ.Предлагаешь нам замять это дело?
Молчание.БРЮС
смотрит наРОБЕРТА. РОБЕРТ
листает страницы.
«Двадцать четвертое октября. Флаэрти намекнул, что мои исследовательские фонды идут на… цитата: „бабочки“ и клюшки для гольфа».
БРЮС.Мы тогда напились. После регби.
РОБЕРТ.Это ты напился.
БРЮС.Но вы, вы, вы согласились со мной. Это же шутка!
РОБЕРТ.Ты приглашаешь меня на регби, а потом оскорбляешь. Тащишь к себе домой, кормишь погаными гренками, спаиваешь дешевым портвейном, а потом разглагольствуешь о беззакониях в медицине, как студент-недоумок, и еще ждешь, что тебе дадут Нобелевскую премию мира за вклад в психиатрию. Почему же мои идеи так тебя пугают?
БРЮС.Потому что…
Пауза.
Потому что они — херня, доктор.
Тема банальна, все давно изучено. Старье. Говно в бантиках.
Тема не основана на опыте.
Не годится для диссертации.
Не годится для монографии.
Кулинарная книга и то наделала бы больше шума.
Вы тратите больничные ресурсы, чужие время и деньги, и сами это знаете.
РОБЕРТ.На что ты намекаешь?
Пауза.
Видишь ли, все твое пустословие…
БРЮС.Пустословие?
РОБЕРТ.Звучит для других оскорбительно, Брюс. Так-то ты и попал под служебное расследование.
КРИСТОФЕР
входит с большим рюкзаком и садится.
КРИСТОФЕР.Ничего, что я тут?
РОБЕРТ.Привет еще раз, Кристофер. Извини, что мы тебя вот так отослали. Мы уже закончили наше совещание, сейчас доктор задаст тебе пару вопросов, и ты можешь идти.
КРИСТОФЕР.Я ухожу домой?
РОБЕРТ.Ты уходишь домой.
КРИСТОФЕР.Ну дела! Я иду домой.
БРЮС.Крис, я тебя чем-нибудь расстроил?
РОБЕРТ.Ты не имеешь права задавать этот вопрос.
БРЮС.Почему? Потому что он может на него ответить?
РОБЕРТ.Так предписывает юридическая норма.
БРЮС.Неужели мне уже предъявлены обвинения?
РОБЕРТ.Да, начато служебное расследование. Если обвинения предъявят официально, тебя отстранят от работы.
БРЮС.Какие же обвинения?
РОБЕРТ.Халатность.
БРЮС.«Халатность».
РОБЕРТ.«Расовая нетерпимость».
БРЮС.Еще какие? Я заинтригован.
РОБЕРТ.Злоупотребление…
БРЮС.«Злоупотребление». Отлично. Я этого ждал. «Злоупотребление». Гм-м. Знаете, что я думаю? Люди злоупотребляют словом «злоупотребление».
РОБЕРТ.Кристофер, извини нас, пожалуйста.
РОБЕРТ
беретБРЮСА
под локоть и отводит в дальний угол комнаты.
Доктор Флаэрти, если Кристофер останется в третьем отделении неизвестно на сколько и ему поставят диагноз «параноидная шизофрения», это разрушит его жизнь.
БРЮС.Без этого диагноза он не получит необходимой помощи.
РОБЕРТ.Это халатность.
БРЮС.Ладно вам, доктор Смит, вы вынесли предвзятый диагноз. Вы наблюдали его в течение одной беседы. И теперь ваше слово против моего.
РОБЕРТ.В течение двух бесед.
БРЮС.И увидели нечто совершенно другое, чем я.
РОБЕРТ.Почитай МКБ-10. Раздел «Обследование и диагноз».
БРЮС.Слушайте… слушайте, он склонен к суициду.
РОБЕРТ.Он не склонен к суициду, у него всего лишь депрессия.
БРЮС.У него депрессия, потому что он шизофреник.
РОБЕРТ.У него депрессия, потому что он здесь. Сколько ему лет?
БРЮС.Двадцать четыре.
РОБЕРТ.Двадцать четыре. Кристофер — яркий, веселый, обаятельный молодой человек — каково ему взаперти с хрониками, умственно отсталыми — да еще и все старше его?
У всех многотомная история болезни.
Они калечат себя.
Сидят на наркотиках, подавлены, режут вены, смеются, плачут и кричат — и это когда нет кататонического возбуждения.
Представляешь, какой это для него ужас и кошмар? День за днем — и никакого выхода.
Представляешь, каково это молодому человеку?
Это как тюрьма.
Это жестоко.
Молчание.
Так вот.
Я тщательно обследовал пациента.
Я проконсультировался с социальным работником и медсестрой.
БРЮС.Когда?
РОБЕРТ.Сегодня утром на совещании.
Мы считаем, что пациент должен проходить курс лечения, живя в обществе.
Мы пришли к выводу, что общество — подходящее для него место.
Если будем держать его здесь, сделаем только хуже.
БРЮС.Значит… решено и подписано. Я оказался не удел.
РОБЕРТ.Это еще мягко сказано, доктор.
БРЮС.Зачем тогда расследование?
РОБЕРТ.Ну, понимаешь, хочешь верь, хочешь нет, но мы сомневаемся в том, надо ли было вообще его освидетельствовать.
БРЮС.Но, но, его же полиция привезла!
РОБЕРТ.Может, они повели себя «этноцентрично».
Он был пьян.
В депрессии.
Больницы забиты такими, как Кристофер.
Тюрьмы забиты такими, как Кристофер.
Обыкновенными людьми, у кого жизнь вдруг пошла наперекосяк, и однажды они оказываются на рынке, где ведут себя «странно». А на следующий день их сажают под замок, и через неделю они на грани катастрофы. Не пора ли что-нибудь с этим сделать?