ВРАЧ (Палеографу).К гидравлической мании самодержца вы имеете немалое отношение.
ПАЛЕОГРАФ. Я?
ВРАЧ. Вы, вы, мой дорогой. С той поры как вы ему рассказали, что он происходит от Пелея, царя Трикалы…
ПАЛЕОГРАФ. Извините-извините! Фтиотиды!
ВРАЧ. Если вам угодно. Говорить ему, что происходит он от Пелея и от Тетис… Тетис, если я не ошибаюсь?
ПАЛЕОГРАФ. Именно. Тетис, божество вод и морей.
ВРАЧ. Он купается без меры.
ПАЛЕОГРАФ. Ладно! Вам известно не менее меня о высоком интеллекте Феопомпа, о его простоте и исступленной искренности, когда он с нами в этом зале вдали от народа и от патриарха. Как же вы хотите, чтобы он обманывался той генеалогией, которую сам же мне и заказал?
ВРАЧ (прикасается к своему лбу).Это некое прогрессирующее расстройство. (Указывает на себя.)Но гигиенисты не сдаются. Соглашаюсь, кстати, что бассейну не под силу обосновать все императорские слабости.
ПАЛЕОГРАФ. Все это по причине печени Зои. А мне казалось, что она смирилась.
ВРАЧ. Зоя! Смирилась! О-ля-ля! Нет… Она принадлежит к старой школе. Любо-о-овь! Любо-о-о-вь… Любовь, по ее мнению, есть не только взаимная любовь между мужчиною и женщиной, но и — держитесь крепче! — между супругом и супругой. Несмотря на демократическое происхождение, самодержец слишком тонок, чтобы находить какое-либо удовольствие в супружеской гимнастике, пусть даже раз в неделю. Она же хочет Феопомпа. Она требует его. И речь здесь идет не о прогрессирующем, а скорее о притягивающем расстройстве, и скорее помешательстве, нежели расстройстве.
ПАЛЕОГРАФ. Ей на двадцать лет больше, чем ему.
ВРАЧ. Против возраста он не имеет ничего. Его отталкивает само явление. И, разумеется, чем более она его преследует, тем более он прячется. На расстоянии, сквозь стены и перегородки дворца, сентиментальная прожорливость Зои, сформулированная и закаменевшая под ее диадемой, соответствует усталости владыки.
ПАЛЕОГРАФ. Симметрическая, симметрическая антипатия!
ВРАЧ. Друг над другом — на расстоянии — они довлеют. Но мне кажется, что я разрубил этот узел. Посмотрите…
Повернувшись спинами, смотрят внутрь коробки, которую
Врачтолько что открыл.
Полый камыш, полированный, как палец у перчатки, основание и два прилегающих ремня. Снаряжение, невидимое в темноте, если быть осторожным и не обращаться к людям, наделенным ночным зрением. И если обожаемый Феопомп согласен будет этим снарядиться, словно громовержец — царь богов, который дал себя засунуть в анатомию быка, чтобы соблазнить ту дурочку Европу…
ПАЛЕОГРАФ. Дурочка?.. Европа?.. Дрянь, хотите вы сказать.
ВРАЧ. Мой августейший клиент сумеет, почти избегая личного участия, удовлетворять партнершу с регулярной мощью, свойственной неживым инструментам.
ПАЛЕОГРАФ( прислушиваясь). Феопомп подходит. Заворачивайте вашу штуку… вашу симуляцию. Я сомневаюсь, что ему захочется. Предмет, которому и названия-то не существует, честно говоря…
ВРАЧ. Не существует названия!.. Не существует! Ваше дело — придумывать термины, шутник!
КАПИТАН. В зал, называемый тигриным и львиным, сейчас войдет монументальный, гегемонический и планетарный сотоварищ Феопомп Третий, из рода Пелея и Тетис, цезарь самодержец Византии, кладезь мудрости и председатель…
Входит
Феопомп, одетый в шелка.
САМОДЕРЖЕЦ. Хватит… Сейчас который час?
ПАЛЕОГРАФ. Четыре пополудни.
САМОДЕРЖЕЦ. Четыре пополудни и уже на ногах? Вы изнеможете.
ПАЛЕОГРАФ. Сотоварищ самодержец, у меня к вам почта. (Показывает пергаменты.)Афинские танцовщицы, коринфские арбузы, лесбийские рыбки, сенаторская комиссия государственных учебных заведений…
САМОДЕРЖЕЦ (принимая пергаменты). Неужели вы и правда думаете, будто людям нужно, чтобы ими управляли? Я уверен, что любое жизнеспособное общество эволюционирует согласно собственному притяжению, по наклонной наименьшего сопротивления. Политические институции играют роль не большую, чем греческий орнамент с позолотою на вашем одеянии — изысканный, красивый. Кто вам его делал?
ПАЛЕОГРАФ. Фатос…
САМОДЕРЖЕЦ. Потрясающие портные. С одной стороны, есть нечто такое… такое… свойство… свойства…
ПАЛЕОГРАФ. Свойства несвойственные.
САМОДЕРЖЕЦ. Идеально… Свойства несвойственные подталкивают их феминизировать покрой. Но, все более драпируя наше тело в мягкие пузырящиеся ткани, про которые они и говорят как про женщин, несчастные приобретают ностальгию по мужчинам и в глубокой тайне, в райских подземельях, когда их никто не видит, фабрикуют наконец…
ВСЕ. Что же, сотоварищ самодержец?
САМОДЕРЖЕЦ. Пиджаки. Да. Пиджаки. Для собственного удовольствия. (Потягиваясь.)Ох! Меня утомили рассуждения. А эти здесь что делают? Неребис, моя лапочка, и ты, мой славный, что вы делаете?
После завершения танца
Классикоси
Неребисприсели отдохнуть.
Классикострудится над шевелюрой
Неребис.
НЕРЕБИС. Он меня красит, Феопипи, малыш.
САМОДЕРЖЕЦ. Красит? Ну а что он тебе красит?
НЕРЕБИС. Волосы, что же еще!
САМОДЕРЖЕЦ. Он красит тебе волосы! Но я не вижу краски. Сейчас они у тебя черные. И всегда были черными.
НЕРЕБИС. Я их крашу в черный цвет.
ПАЛЕОГРАФ (Врачу, тихо).Кстати, насчет термина… Я его нашел. Псевдофаринкс!
ВРАЧ. Псевдофаринкс! Звучит хорошо. Но почему «фаринкс»?
ПАЛЕОГРАФ. Чтобы пощадить жалкие остатки стыда, скрывающиеся иногда в коридорах, прячущиеся по стенным шкафам…
САМОДЕРЖЕЦ. Черноволосая и красишь в черный цвет? Но почему?
НЕРЕБИС. Да потому что модно. Модно сейчас краситься в черный. Так она сказала.
САМОДЕРЖЕЦ. Ах, она?
НЕРЕБИС. Она, она.
САМОДЕРЖЕЦ. Никак мне не понять, что же у этой декоративной голубки в потрохах, когда она вещает о себе, да каким тоном! С полным ртом… Вещает ли она про Афродиту перламутровую или про самое себя? О, женщины так любят женщину.
ВРАЧ. Мужчины тоже…
САМОДЕРЖЕЦ. Что намереваетесь вы изложить, мой милый терапевт? Что женщины любят мужчин тоже? Или что мужчины так же любят мужчин, как и женщины — женщину?
НЕРЕБИС. Сколько же в вас все-таки этого византийства! Я ведь всего лишь крашу волосы!
ВРАЧ. Я радовался тому, что оба пола еще существуют, женщины, мужчины, мужчины, женщины…
ПАЛЕОГРАФ. Иначе бы народ не воспроизводил детей.
САМОДЕРЖЕЦ. О дети, я оплакиваю их. Ведь все подвержены дизентерии, параличу и криминологии. Все.
ПАЛЕОГРАФ. Когда блистают они в свои пятнадцать лет…
САМОДЕРЖЕЦ. А когда блистают они в свои пятнадцать лет, то дети ли они еще? Может, уже друзья?
ПАЛЕОГРАФ. Дружба мужчин между собой порождает мягкий сумрак, где глаза уже не отличают цвет небес от цвета желчи.