А! Неребис! Неребис… Подойди ко мне… Ты не прекраснее меня, но изготовлена позднее. Лицо… Глаза… И губы… Эта грудь… Иди сюда, Неребис, подойди. Мы сейчас уляжемся так близко друг от друга, очень близко. (Укладывает Неребис.)Как она покладиста в укладывании своего тела! Как она чиста! И как прекрасна! Как люблю я ее кожу! Мне необходима нежность этой кожи. Передай мне нож, моя голубка. Ну, давай! Давай нож…
НЕРЕБИС. Сударыня… Вы же не сделаете мне больно?
ЗОЯ. Твое тело — небеса из меда и порфира. Твое тело спешит открываться по мужским желаниям мужчин. Возможно разве, чтобы мед с порфиром чувствовали боль?
НЕРЕБИС. Сударыня… Клянусь вам… Если я порежусь… Я очень чувствительна к боли… Как-то раз я подвернула ногу…
ЗОЯ (стоя, театрально).Не бойся. Эта сталь не для тебя. Себя убью я над тобой. Умру сама я, распластавшись на тебе… Исторгну свою душу тебе в рот. Изрыгну собственную жизнь в твой рот. И стану твоим телом. Он ведь любит твое тело.
МИРТИЙ. Успокойся… Глупости говоришь… (Отбирает нож и некоторое время жонглирует им.)Турецкому военачальнику, вдруг заупрямится…
ЗОЯ. Залог… Свидетельство… Ты… Дай мне…
МИРТИЙ. На, держи вот… Ожерелье… (Снимает с нее золотое ожерелье.)Видишь? Отдаю тебе то ожерелье, что украл. Отдаю тебе воспоминание, которое у тебя забрал. Сюда буду к Пасхе. Курию римскую, опять же — в щелку моей телке. (Зое.)Привезу тебе, возможно, безразмерное единство. Почему бы не распространить империю нашу до солнца? (Сворачивает досье. Неребис.)Пойдемте, барышня… Мне надо продиктовать вам несколько писем.
ЗОЯ. Но… Эта девушка не знает стенографии… Она танцует.
НЕРЕБИС. К тому же… Я ведь в трауре…
МИРТИЙ (обхватывает ее рукой).Пойдем… Пойдем…
Миртийи
Неребисвыходят.
ЗОЯ (кружит по комнате, затем валится на пол к подножию креста).Дай мне силы… Дай мне любовь… Позволь, стерпи, что я впаду в полное безразличие и полностью останусь без лица и наконец стану свободна. (Кричит.)Стану, наконец, свободна! (Почти прижимается к кресту лицом и в отчаянии трется о него лицом.)
Входит
Самодержец. Одет в выходное одеяние, на голове колпак. Некоторое время наблюдает за
Зоей, затем подходит и кладет руку ей на плечо.
САМОДЕРЖЕЦ. Ну что ты… Девочка моя… Ну что ты…
Зоя, взволнованная, удивленная и окрыленная, целует ему руку.
Ты не беспокойся… Я отправил впереди него людей… Дипломатов… Они скачут галопом. Чтобы предупредить о его приближении начальников арабских и начальников турецких. Ничего с ним не случится… Так же и король венгерский меня предварил. Наш рыцарь продвигается вперед под попечительством единогласия.
ЗОЯ. Но все-таки… Зачем? Зачем он должен всюду соблазнять и побеждать? И чем таким он отмечен?
САМОДЕРЖЕЦ. Я не знаю. Я — как ты. Я подчиняюсь. А скажи мне… Если ты еще желаешь, чтобы я тебя… Чтобы мы нас… Кстати, ты мила, в таком вот возбужденном состоянии… Вся мокрая… (Поднимает диадему и водружает ее Зое на голову.)Не то чтобы я безумно этого хотел, но он сказал мне, что я должен. (Берет Зою за руку.)
Та трет глаза и всхлипывает. Неожиданно раздаются торжественные церковые песнопения православного звучания.
Самодержеццелует
Зоюв щеку; она остается неподвижно стоять лицом к публике.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Иерусалим. Сцена представляет собой открытое пространство перед увенчанным куполом зданием. Перед главным корпусом — подобие балкона без балюстрады, опоясывающее все строение. С балкона открывается вход в здание, типично сарацинских очертаний. Основанием строения служит глухая стена. Возле нее стоит
араби играет на свирели. Появляются
два мамелюка. Заговаривают с арабом и знаками велят ему уходить.
МАМЕЛЮК. Крум фрама франум абала баррала н’х’рум.
ИГРОК НА СВИРЕЛИ. Акамена шалла бдала. (Удаляется.)
Через площадь идет
Пожилая женщинаиз местных. На ней восточное покрывало из легкой полосатой ткани.
МАМЕЛЮК. Баррала н’х рум.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Акра стелла м’Казенет эффен рахнет палта виз стелла м’беде м’беде лерруз… (Уходит.)
Становится понятно, что военные занимаются тем, что освобождают площадку от посторонних, готовясь к чьему-то прибытию или некой церемонии. В самом деле, вскоре до нас доносятся смех и голоса. Из общего фона выделяется голос
Миртия, постепенно становясь ближе и четче.
МИРТИЙ. Вы ездите так же, как и дамы из наших мест. Действительно, куда бы я ни попал, женщины и лошади…
ФАТИМА. Сейчас главное дело — опустить ноги на землю.
МИРТИЙ. Ваша ножка ранит мое сердце.
ФАТИМА. Дайте-ка мне лучше руку. Оп!
На сцене появляются
Миртийи
Фатима.
Миртий— в парадном рыцарском одеянии, в белой накидке. Они идут прогулочным шагом. За ними следует
мамелюк Яга.
МИРТИЙ (указывает на мамелюка).Этот парень мне надоел. Нельзя ли его куда-нибудь сплавить? Для чего он нужен?
ФАТИМА. Вам это известно. Он здесь, чтобы нас охранять. Мой брат расставил солдат-турок по всему кварталу. Турки, кстати, не заставляют себя умолять, когда их просят нести стражу. Брат считает даже, что они несут ее излишне много.
МИРТИЙ. Я способен сам себя посторожить.
ФАТИМА. И вы это доказали. Не хотите, чтобы я рассказала вам ваш подвиг?
МИРТИЙ. Не смейтесь надо мной. (Мамелюку Яге.)Посторонитесь. Мне нужно много места, чтобы восхищаться памятниками.
Мамелюкотходит в сторону.
ФАТИМА (Миртию).Я думала, что там, где ты живешь, все люди говорят друг другу «ты». А ты не хочешь, чтобы я говорила тебе «ты»? Пока ведь мы беседуем на вашем языке.
МИРТИЙ. А кто вас ему обучил?
Пауза.
A-а… Христиане, вывезенные вашими фелюками.
ФАТИМА. Христиане так и рыщут на границах наших королевств. Мы, бывает, их находим даже дома под коврами. Но они не одеваются в железо. Они незаметны, словно черви. А к какой же ужасающей породе христиан принадлежите вы?
МИРТИЙ. Я расскажу, но только давай на «ты».
ФАТИМА. Будьте благоразумны. Нас могут увидеть.
МИРТИЙ. Ты смеешься, перл земли! «Ты» не имеет цвета, который может быть виден в эфире. (Оглядываясь.)Жители Святого Града, спрятавшиеся, как я ощущаю, за своими занавесями, гроздьями зрачков кишат в каждой щели…
ФАТИМА. Я прошу вас… Вы нас втянете в такие неприятности… к тому же вы…
МИРТИЙ. «Ты». Доставь мне удовольствие… Ты, ты, ты…