В последующие дни
военные самолеты области начали выполнять
многочасовые испытательные полеты
прямо у нас над головами.
В тот день я пришла посмотреть, как выносят вещи из квартиры моей подруги,
квартиры, которую описали и продали, чтобы возместить ее огромные долги.
Все это
продолжалось ровно десять дней.
Ровно десять дней человеческой жизни потребовалось на то, чтобы вновь поставить под сомнение решение о закрытии нашего предприятия.
Спустя десять дней после поступка моей подруги и незадолго до
объявления о мобилизации нашей армии
мы узнали,
что волнения, вызванные поступком моей подруги,
вся эта буря волнений,
заставили различные органы власти задуматься
и изменить первоначальное решение.
Нам объявили,
что через некоторый,
возможно даже, кратчайший срок
предприятие «Норсилор»
возобновит свою деятельность.
В тот день нам пришлось согласиться с мыслью о том, что поступок моей подруги, потрясший нас до глубины души,
этот чудовищный поступок — убийство собственного ребенка, — принес свои плоды.
Благодаря ему, как она и утверждала с невероятной уверенностью, кризис разрешился и наши рабочие места были спасены.
Как было не радоваться этому?
В тот же день по воле случая
из выпуска новостей мы узнали
о еще одном событии.
ГОЛОС ПО ТЕЛЕВИЗОРУ. «Сегодня утром, в четыре часа тридцать восемь минут, девятнадцать „миражей“ нашей армии снялись с военной базы в Вербон-сюр-Конь… В четыре часа сорок девять минут „миражи“ совершили облет объектов. В четыре часа пятьдесят одну минуту были сброшены бомбы, повлекшие первые разрушения. Подсчет жертв ведется…»
Никто и не заметил,
как пролетело время.
Мы собрались
все вместе,
чтобы отпраздновать
назначенное на завтра
открытие «Норсилора».
Политический деятель,
которому пришлось немало побороться,
тоже
присутствовал.
Это был чудесный
и в то же время
все-таки
немного странный вечер.
Мы все думали о моей подруге.
Тот, кого мы по-прежнему знали как ее так называемого сына, объявил, что не вернется на «Норсилор».
Он собрался завербоваться в армию.
Он так и сказал:
завербуюсь в армию.
Следующий день
напоминал праздник.
Когда я вошла на предприятие,
мне захотелось расплакаться.
Ко мне возвращались все знакомые ощущения.
Я чувствовала, словно вернулась
домой.
Здесь все было восстановлено.
От катастрофы не осталось и следа.
Как будто ничего и не произошло.
Мы вернулись на прежние места.
Но не успела я приняться за работу,
как почувствовала, что со мной что-то творится.
Во мне как будто все остановилось.
У меня больше не было энергии.
У меня больше не было сил.
Я почувствовала такую слабость,
что была вынуждена присесть.
Это было действительно ужасно.
Я не понимала, что со мной.
Мне пришлось пойти в медпункт.
Меня отправили на анализы.
Через несколько дней
выяснилось, что я жду ребенка.
Вот уже несколько месяцев.
Ребенка?!
Я?!
Как это случилось?
Что же произошло?
Что же я такого сделала, чтобы оказаться в таком положении?
Какой ужас!
Но хуже всего, разумеется,
было то, что я не была до конца уверена,
я не была толком уверена в том,
что действительно
проделала
нечто такое,
через что должна пройти каждая женщина,
чтобы оказаться
в подобном положении.
Нет.
Даже сегодня
я не могу
сказать
об этом
с полной уверенностью,
нет, не могу,
и это, наверное,
самое страшное.
Мою подругу
поместили
в закрытое учреждение,
очень далеко от того места, где мы жили.
Однажды
кто-то решил,
что было бы неплохо
все-таки
поехать всем вместе и повидать ее,