ЕЛЕНА. А этого ты снял?
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. Я подарю тебе фотографию.
ЕЛЕНА. Уж пожалуйста Сфотографируй любимого мужчину и подари мне снимок.
ЗАКАДЫЧНЫЙ. Я не расслышал, о чем вы там говорили. Что вы сказали? Почему вы смеетесь? Елена, почему?
(…)
ВОИН, ВСЕ ВОИНЫ. И тут я тоже, буквально в нескольких словах, долго не задержу, мог бы явиться и рассказать всю ту же бесконечную историю, без конца и края, историю другого человека, мою собственную историю, о том, как этот вот Друг, сошедший с ума, кинул меня далеко отсюда, в одной зарубежной стране.
Рассказ парнишки, о котором мы ровным счетом ничего не знаем и с которым Друг прожил некоторое время, не придавая этому большого значения и так и не попытавшись его обнадежить, хотя тот надеялся, зная при этом, что ему не суждено сохранить свое место рядом.
В тот момент, когда эти двое встречаются на дороге, ведущей в лес, на другом краю земли, я уже один, брошен, сплю и ничего не знаю о вас и вашей жизни.
Я вошел в обычный ритм своего существования.
(…)
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. И еще про этого друга, который сошел с ума (можно мне добавить совсем немного?).
Благодарю вас.
Никогда, это странно, но я действительно никогда не думал, что когда-нибудь мы, правда не думал, что когда-нибудь мы встретимся. Похоже на одержанную победу.
ЛУИ. Победу?
ЮНОША, ВСЕ ЮНОШИ. Уехать, сбежать отсюда, из этого города, подобия города, — уже это было победой, что смог отсюда уехать, но только не так, как я: уехать так, чтобы не нужно было сюда возвращаться, чтобы ты не обязан был сюда возвращаться, просто уехать и навсегда от него освободиться, именно избавиться, хочу я сказать. Ускользнуть от него, верю — это победа.
Если бы мне удалось умереть далеко отсюда и не нужно было бы возвращаться — а я был вынужден, я много думал об этом, я оказался в положении человека, который обязан вернуться, — но если бы мне удалось, я бы считал это победой, и это действительно была бы победа Мне бы она доставила большое удовольствие.
ЛУИ. Ну так я тебе скажу, что тоже потерпел поражение.
(…)
МАТЬ. Как ты доехал? Забыла тебя спросить. И никто тебя не спросил, все забыли, даже и не подумали спросить. Как ты доехал?
ЛУИ. Все хорошо. Нет, своей машины у меня нет. Я тоже плохо себя представляю за рулем. Не так уж сильно я изменился, не до такой степени, чтобы иметь машину.
Я хорошо доехал.
А ты как поживаешь?
АНТУАН. Все нормально. Спасибо, я живу хорошо.
А ты как поживаешь?
И все прочее.
ЛУИ. У меня все хорошо. Преувеличивать не следует, Сюзанна всегда преувеличивает, ты всегда преувеличиваешь, Сюзанна, — помню, раньше говорили: Сюзанна преувеличивает, ты еще совсем маленькой была, а уже преувеличивала — никогда не надо преувеличивать, поездка моя была не длинной, от вокзала до дома, недолог путь, я никого не хотел беспокоить, да и не знал, что у вас есть машина, мне и в голову не могло прийти, просто не хотел вас беспокоить, никакого повода для этого не было. Мы решили, что не станем вас беспокоить.
ЗАКАДЫЧНЫЙ. У меня есть машина. Я вожу, всегда водил машину, но ничего не имел против того, чтобы приехать на поезде, мне нравится и на поезде.
ЛУИ. Шофер разговаривал со мной как с человеком, который никогда здесь не был и ничего не знает в этом городе, подобии города, потому что шофер и сам как будто не слишком-то верил, что можно считать его полноценным городом, он рассказал мне, какие работы ведутся в последние годы, новые шоссейные развязки и прочее. Я задавал вопросы, мне было интересно.
ЗАКАДЫЧНЫЙ. Он всегда так делает, стоит ему сесть в такси, сразу начинает болтать на первую попавшуюся тему, завязывает разговор, и как будто ему это интересно.
ЛУИ. Как будто интересно.
СЮЗАННА. Видишь, Катрин, как я и говорила, я точно так и говорила. Такой уж он уродился, наш Луи, и вы, его друг, не знаю только, давно ли вы дружите, но и вы, думаю, тоже отметили эту черту его характера, это отсутствие теплоты, можно сказать, и я совершенно не в порицание ему говорю, эту холодность, вы, наверное, тоже заметили: никогда никого не поцелует и не поцеловал по собственной инициативе, не припомню, во всяком случае, чтобы поцеловал, никогда не приходилось видеть, никого по собственной инициативе, и всегда был таким.
Собственного брата и того не поцелует.