Мы должны вшить вам бесстрашное сердце.
Но где такое сейчас найдешь?
Можно бы поискать у русских, но, к сожалению, время не терпит…
Если бы не это, можно бы и у китайских товарищей…
Тсс… тсс… кажется, уснул…
Спит?
Да.
Тогда за работу!
Даже не знаю…
Ну ведь теперь получается, что мы действуем вопреки воле пациента.
Может, он ничего потом не вспомнит.
А если вспомнит?
И что? Велит вырезать?
Даже не знаю… Мир стал какой-то странный… Сам не знаю…
Да, мир стал какой-то странный.
На Восток потоком идут автомобили и бриллианты, на Запад — легкие и почки.
Автомобили часто бывают краденые, а органы иногда путешествуют в полном комплекте, вместе с обладателем.
Особенно женские. Женские тела обычно не разукомплектовывают.
Их нелегально вывозят целыми. Кому нужна разрезанная женщина, даже если ее потом красиво сшили?
Поистине — никому.
Свое и то не отобьешь. Поистине женщина не машина.
Ее невозможно разобрать и собрать. Женщина должна быть в комплекте.
Мужчины из Молдавии посылают свои тела по частям. Одну часть в Лондон, другую — в Париж, третью — в Цюрих, четвертую — во Франкфурт-на-Майне. И таким образом весь человек оказывается в тех местах, где всегда мечтал побывать, поскольку зеленые холмы Молдавии не удовлетворяли его запросы.
Да, странный стал мир.
Ах, даже можно себе представить, как его тело собирается где-нибудь за круглым столом. Говорит по-французски, по-немецки или по-английски, ведет важные переговоры, например на продовольственной ярмарке в Кёльне.
Не то чтобы это происходило сплошь и рядом, но случай вполне вероятный.
Тело встречает само себя, чует свой запах и слышит свои звуки. Части тянутся одна к другой, и господа или дамы, сидящие за столом, чувствуют необъяснимую взаимную симпатию. Словно когда-то разлученные и теперь чудом отыскавшиеся братья и сестры.
Печень, почка, легкое, поджелудочная железа.
Все изнашивается, все надо менять. Спустить старую грязную кровь и залить новую, как масло в автомобиль, как тосол.
Женщины — другое дело. Женщин заменяют целиком. Они приходят в негодность быстрее, чем части тела. Печень работает пятьдесят лет. Женщина — три, четыре, пять, и ей уже требуется замена.
Да, мир стал какой-то странный.
Он стремится к равновесию.
Восток нуждается в вещах, а Запад — в свежей крови.
«Бумеры» за мясо.
«Ауди» за гипофиз.
«Гольф» за тонкий кишечник.
«Пассат» за толстый.
«Поло» за поджелудочную железу.
За «поло» — поджелудочную?
За поджелудочную — максимум «лупо».
«Лупо» за поджелудочную?!
За «лупо» от силы — полное переливание крови!
Переливание за подержанный «гольф-тройку», а не за нулёвый «лупо»!!!
Или за подержанную «корсу»! Да и то с тремя дверцами и бензиновым двигателем один и две десятых!
Да за такую — шиш, а не переливание! Пересадку ушной раковины!
А как это — «полное переливание»? Всю кровь забирают? Ничего не оставляют?
Наверное, немного оставляют. Или подливают, чтобы донор не высох.
И всё за «корсу» с маленьким устаревшим бензиновым двигателем…
Или за что-нибудь похуже…
А что может быть хуже?
Например, французские.
О, Господи! Вот фуфло! До чего же нужно дойти, что чувствовать в душе, чтобы за «твинго» отдать селезенку…
Или другие какие части за итальянское «уно»…
Да за «уно» разве что дырку в заднице…
Вещи, вещи, вещи текут в изголодавшиеся по ним города на Востоке.
Даже тамошние собаки уже едят искусственный корм из пластиковых мисок с надписью Chappi.
Вещи плывут как облака, плывут вместе с массами воздуха, плывут на Восток.
Здесь люди издревле, глядя в небо, гадали, не будет ли завтра дождя, который может погубить урожай на полях.
Сегодня они высматривают стиральные машины и холодильники, белые, как облака. Высматривают полотеры, наряды, постельное белье и занавески, подобные ангельским крыльям.
Потому что здесь привыкли всматриваться в даль. Потому что сюда всё приходит издалека.
Потому что нужно терпеливо ждать. Так, как испокон веку ждали солнца или дождя.
Давайте же будем петь нашу песню, чтобы оттянуть конец, чтобы ожидание никогда не кончалось. Здесь, когда кончается ожидание, не остается уже ничего.