ОТЕЦ. Нет такого слова.
МАТЬ. Может, есть.
ОТЕЦ. Некоторые слова человеку не нужны. Кажутся бесполезными. Поэтому их нет.
МАТЬ. Нет названия для родителей, потерявших ребенка.
ОТЕЦ. Это неестественно — хоронить собственных детей.
МАТЬ. По-английски наверняка есть такое слово.
ОТЕЦ. Что было не так? Почему? Не знаю.
МАТЬ. Мы остались одни.
ОТЕЦ. Завтра воскресенье.
МАТЬ. Даже он уже не приходит.
ОТЕЦ. Я позвонил в полицию.
МАТЬ. Его забрали?
ОТЕЦ. Загребли.
МАТЬ. Это правильно. Так нужно. Ты видел его нос?
ОТЕЦ. Никаких сомнений.
МАТЬ. Значит, еврей. Я так и думала.
ОТЕЦ. Не будет бедных ребятишек у школы уговаривать.
МАТЬ. Дилер.
ОТЕЦ. Бандит.
МАТЬ. I love you.
МАТЬ. Какой сегодня день?
ОТЕЦ. Среда.
МАТЬ. Третий день недели.
ОТЕЦ. Третий.
МАТЬ. Я купила свежие цветы.
ОТЕЦ. Это хорошо. Свежие красивее.
МАТЬ. И лампадки. Красные, пластиковые, с крышкой. Как ты думаешь, пластик — это хорошо?
ОТЕЦ. Стекло лучше.
МАТЬ. Ты прав. Стекло лучше.
ОТЕЦ. Сколько штук ты купила?
МАТЬ. Пять.
ОТЕЦ. Это нехорошо. Нечетное количество. Я просил, чтобы ты покупала четное. Глупая баба.
МАТЬ. Докупим возле кладбища.
ОТЕЦ. Простейшую вещь не можешь сделать. Деревенщина.
МАТЬ. Если бы я знала английский, то… Ты бы так со мной не разговаривал. Жизнь была бы более изысканной… Я так думаю. Во всех хороших фильмах говорят по-английски. Плачут, смеются и снова плачут. Так красиво это делают на иностранном языке. А у меня даже ванной не было. Мы ссали в ведро за дверью…
ОТЕЦ. Мочились. Ничему ты за всю жизнь не научилась. Я тебя возил и туда, и сюда. Думал, пусть мир узнает, опыта наберется. Ничего. Дубина стоеросовая. И ребенок какой-то малахольный. Болезненная. Философиня, тоже мне… Придумала… Папа, обними меня. Папа, на ручки. Папа, не уходи сегодня вечером. Дай мне того мишку. Поцелуй маму. Какие вы красивые вместе. Боже… Не понимаю… Не знаю.
МАТЬ. Знаешь, сколько у меня родинок?
ОТЕЦ. Глупости…
МАТЬ. Сейчас мы хоть куда-то вместе ходим.
ОТЕЦ. На кладбище… Мать… которая родила могилу.
МАТЬ. Тебе хорошо в черном. Только руки вынь из карманов.
ОТЕЦ. Не могу… Конфетти…
МАТЬ. Конфетти?
ОТЕЦ. У меня карманы полны конфетти.
МАТЬ. Красиво. Разноцветные.
ОТЕЦ. Мы должны были его рассыпать… Все плохо… Все не так… Ослица моя… За что?.. Ну за что?
МАТЬ. Возьми меня под руку.
ОТЕЦ. Музыка… Где музыка?..
МАТЬ. Пойдем наконец. Иди. Все готово.
ОТЕЦ. Я не пойду. Я туда не пойду… Спички… Ты взяла спички?
МАТЬ. Взяла.
Об авторах
КШИШТОФ БИЗЁ (1970 г. р.)
Архитектор, совладелец проектной мастерской в Щецине, попал в театр случайно: его офис находился в том же здании, что и щецинский театр «Вспулчесны». Как-то он показал директору театра пьесу «Поговорим о жизни и смерти», и вскоре она была поставлена.
Основная тема пьес Бизё — невозможность нормального диалога между людьми. Его интересует тема кризиса традиционной семьи, в которой ослабевают родственные связи и усиливается ощущение одиночества. Отказавшись от линеарной драматургии, он конструирует свои пьесы из фрагментов действительности, часто используя при этом монологи. В пьесе «Поговорим о жизни и смерти» (2000) главным героем является телефон, по которому мать, отец и сын откровенничают о своих личных проблемах с друзьями и просто знакомыми. Они искренни с чужими людьми, но с родными говорят недомолвками.
В пьесах «Токсины» (2002) и «Рыданья» (2003) показаны «отравленные токсинами» отношения между людьми, основанные на жестокости, манипуляциях и ненависти. Пьеса «Священнодействия» (2006) по своей композиции напоминает «Токсины». Это рассказы об отношениях мужчины и женщины, играющих разные социальные роли: сестры и брата, мужа и жены, девушки и парня. Во всех эпизодах повторяется мотив жестокости.