Книги эти стали потрясением для польских читателей, воспитанных на мифологии жертвы. Тему подхватили многие драматурги. Петр Ровицкий написал «Привязанность» (2008) — современную версию пьесы С. Анского «Дибук», мистической драмы, в которой дибук — душа умершей невесты — вселяется в тело любимого. В драме Ровицкого дибук еврейской девочки, убитой соседями, через несколько лет вселяется в тело бандита, который хочет изменить свою жизнь и готовится к свадьбе. Окружающие думают, что он свихнулся, когда тот начинает плакать и говорить на идише. Дибук меняет его жизнь и заставляет вернуться к забытому прошлому городка, в котором все оказываются в той или степени виновными.
Лучшей пьесой из этого цикла является «Наш класс» (2008) Слободзянека, премьера которой состоялась в «National Theatre» в Лондоне в 2009 году. Ее герои — одноклассники из небольшого польского городка, поляки и евреи. В пьесе, действие которой разворачивается на протяжении 80 лет (от межвоенного периода до наших дней), показаны люди, не сумевшие противостоять истории и совершившие ужасные преступления. В основу легла история описанного Гроссом погрома в городке Едвабне в Восточной Польше, где в 1941 году поляки загнали в овин и заживо сожгли несколько сот своих соседей-евреев.
Слободзянек показывает всю сложность человеческих судеб, которые были соседями, одноклассниками, а затем — палачами и жертвами. Драматург анализирует деструктивное влияние на героев истории и идеологии, как фашистской, так и коммунистической. Насилие и ненависть присутствуют с обеих сторон: уцелевший в погроме еврей после войны становится офицером службы безопасности и мстит полякам, своим прежним одноклассникам. В пьесе красной нитью проходит мотив школьных уроков, на которых герои постигают азы религии, польского языка, математики, географии, биологии и физики. Однако их жизнь вступает в глубокое противоречие со школьными истинами.
История, особенно Вторая мировая война, становится все более популярной темой в польской драматургии, так же как хаос и утрата ценностей после падения коммунизма. Обе темы лучше всего сочетаются в пьесе Масловской «У нас все хорошо» (2008). На первый взгляд, это еще одна пьеса об униженных и оскорбленных. Действие происходит в «многоэтажном человеческом доме» в Варшаве. Герои — три поколения одной семьи, влачащей полунищенское существование: прикованная к инвалидной коляске бабушка, мать, разгружающая товар в супермаркете, и дочь — Маленькая металлическая девочка. Бабушка представляет поколение довоенной интеллигенции, ныне деградировавшей, мать — разочарованный рабочий класс, живущий на грани прожиточного минимума, дочь — молодое поколение, не отождествляющее себя со своей нацией и «списывающее мысли из Интернета». Между героинями нет взаимопонимания, они говорят на разных языках, и каждая живет в своем мире. Их бессвязная, невнятная речь напоминает гротескные диалоги из пьес Вернера Шваба, клеймящих австрийское мещанство.
Воображением героинь завладели СМИ. Масловская мастерски показывает фальшь языка телереклам, глянцевых журналов и таблоидов, противопоставляет потребительские мечты реальности, в которой у семьи нет средств на удовлетворение минимальных нужд. За образом нищеты общества и культурной деградации стоит вопрос о национальной идентификации, о том, что сегодня объединяет поляков. Общей для всех оказывается лишь по-прежнему живая память о Второй мировой войне и Варшавском восстании. В одной из сцен Масловская переносит действие в прошлое. Металлическая девочка, оказавшаяся на развалинах разбомбленного варшавского дома в 1944 году, разыскивает среди обломков части тел своих родных, будто желая восстановить навсегда утраченное единство.
«У нас все хорошо» напоминает первую пьесу Ружевича «Картотека», выразившую горький опыт поколения, выросшего во время войны. Масловская, подобно Ружевичу, описывает Польшу в состоянии распада, высмеивает идиотизм СМИ, а язык пьесы создает на основе цитат и заимствований. Перед нами горький итог жизни трех поколений: времен войны, коммунизма и капитализма, — представительницы которых прозябают в крохотной сырой квартирке. Однако Масловская не предъявляет счет обидам, не пытается излечить польские комплексы, культивируя миф о жертве. Она задает вопрос: что случилось с обществом через десять с лишним лет после обретения свободы? Почему оно так разделилось, разочаровалось, перессорилось, почему так ненавидит других? Почему у нас не все хорошо?
Невозможно в один сборник включить все пьесы, о которых шла речь выше.
Данная антология дает лишь общее представление о польской драматургии. Вы найдете здесь произведения, характерные для основных новейших течений. Все пьесы написаны после 2000 года, все поставлены на сцене, некоторые — неоднократно. Пять из них: «Теперь мы будем хорошими», «Песочница», «Токсины», «Made in Poland», «Люцина и ее дети» показал «Театр телевидения», и их посмотрели миллионы зрителей. Это придает жизнеспособность драматическому искусству, которое успешно сопротивляется экспансии новых СМИ и визуальной культуры.
«Поколенческая» драматургия представлена в антологии пьесами «Абсент» и «Коронация», в которых идет речь о кризисе личности и отчужденности молодого поколения, не находящего поддержки у родителей и самостоятельно пытающегося найти свое место в стремительно меняющейся, агрессивной действительности. Реализм в этих пьесах сочетается с метафизикой и поэзией. В «Абсенте», к примеру, выстроена онирическая конструкция: эпизоды из жизни героини чередуются со сценами ее похорон. Из кратких зарисовок, воспоминаний, разговоров с родными складывается картина трагедии обычной интеллигентной семьи.
Герой «Коронации» — тридцатилетний врач из провинциального городка, переживающий внутренний кризис. Он хочет порвать с семьей, профессией, друзьями и начать новую жизнь в столице. Модзелевский использовал оригинальный театральный прием: герою сопутствует некто Король — его alter ego. Король комментирует его решения, смеется над неудачами и враньем, которым пропитана жизнь врача. Это пьеса о лицемерии и пробуждении самосознания героя, вызванном смертью отца.
Проблемы отсутствия любви и взаимопонимания поднимает Михал Вальчак в дебютантской пьесе «Песочница». Играющих в песочнице детей изображают взрослые актеры — так пьеса становится прозрачной метафорой войны полов и одновременно показывает, как формируются общественные роли мужчины и женщины, как процесс взросления убивает чистоту и искренность первого чувства.
Пьеса «111» Мана навеяна творчеством бруталистов. Цифра в названии — это цена, которую подросток, герой пьесы, заплатил за оружие, из которого убил своих родителей. Оригинальна композиция пьесы: биографию парня с детства до момента преступления рассказывают сам герой и его жертвы — отец, мать и чудом выжившая сестра. Все четверо ищут ответа на вопрос о причинах трагедии. Говорят они короткими, но содержательными фразами, напоминающими выдержки из протокола следствия.
К бруталистскому направлению относятся миниатюры Бизё: «Рыданья» (2003) и «Токсины» (2002). Первая состоит из трех монологов женщин (бабушки, матери и дочери), объединенных темой одиночества и непонимания. В «Токсинах» пять эпизодов с участием двух мужчин — пожилого и молодого, — которые меняются ролями. В одном из эпизодов продавец наркотиков узнает в клиенте своего отца, который бросил его в детстве; в другом мы наблюдаем за беседой в большой корпорации, когда кандидата на высокую должность ставят перед выбором: карьера или сохранение собственного достоинства; в следующем эпизоде сын мстит отцу-алкоголику. Отношения героев основаны на жестокости, манипуляциях, ненависти и губительны для них, как токсины для организма.