31. К ним присоединятся масса пустейших замечаний: пульсирует ли какой-нибудь орган, окажется ли меж гуляющими вместе с друзьями, камень, собака или дитя. И то, что они попирают камень, как бы [в знак] разрыва дружбы, менее тягостно, чем то, что они бьют кулаками невинное дитя. Но иногда это приводит к побоищу, потому что за детей мстят собаки; в самом деле, многие настолько суеверны, что собаку осмеливаются убить, [правда] не безнаказанно, ибо она подчас отправляет своего преследователя к истинному медику. К тому же относится и следующее: бить о порог, если проходишь мимо своего дома; опять ложиться в постель, если, обуваясь, начнешь чихать; возвращаться в дом, если, выходя, спотыкаешься; если одежда изгрызена мышами; трепетать от представления будущего несчастья более, чем огорчаться из-за убытка в настоящем. Об этом остроумно сказано у Катона[71], который, когда кто-то сказал, что его сапоги изглоданы мышами, просил его совета, ответил, что это — не диво, но истинным дивом было бы, если бы мышей изглодали сапоги.
<...>
Глава XXII. Почему нужно пренебрегать знанием гороскопов
<...>
36. Христианину, следовательно, всем сердцем нужно презирать и бежать всех такого рода искусств, возникших из пустого или вредного суеверия, из пагубной связи людей и демонов, установившей как бы пакт некоего ненадежного и коварного содружества. «Не потому, — говорит апостол, — что идол есть что-нибудь, но потому, что приносящие ему жертву, приносят бесам, а не Богу: а я не хочу, чтобы вы были в сообщении с бесами»[72] (1 Кор. 10, 19-20). То, что сказал апостол об идолах и о жертвоприношениях, совершаемых в их честь, то нужно воспринимать [как сказанное] и обо всех воображаемых знамениях, которые ведут к идолопоклонству, к почитанию как Бога твари или частей ее или служат лекарством и каким-либо наставлением, которые свыше и как бы официально не установлены из любви к Богу и ближнему, но разбивают слабые сердца из-за [чьих-то] личных склонностей к преходящим благам. Во всех этих учениях нужно бояться и избегать связи с демонами, которые со своим предводителем — дьяволом заботятся только о том, чтобы преградить и не допустить нашего обращения. Многие написали о человеческих прозираниях многое, словно бы выведенное согласно правилам, — как о звездах, которые [на деле] сотворил и устроил Бог, так и о некоторых вещах, которые порождаются и [также] каким-то образом существуют во исполнение божественного провидения, у людей составились ложные человеческие домыслы о том, как будто [где-то] случилось что-то необыкновенное, как если бы мул родил[73] или что-то поразило молнией.
Глава XXIV. При суевериях общение и союз с демонами в порядке вещей
37. Все это имеет значение постольку, поскольку союз с демонами образовался из душевного предубеждения, как бы на основании некоего общего языка. Однако все подобное исполнено вредного любопытства, мучительных забот, гибельного рабства. Ибо это имело вес не оттого, что было признано, но распространялось с признанием и значением именно для того, чтобы оно имело вес. И потому это по-разному обнаруживается у разных [людей] — сообразно помыслам и предубеждениям каждого. Ведь те духи[74], которые жаждут обмана, обеспечивают ему как раз то, чем, как они ведают, он опутан благодаря своим домыслам и соглашательствам. Ибо, к слову сказать, крестообразная форма буквы X, например, у греков значит одно, а у латинян — другое не по природе, но для выражения значения по предписанию и уговору, и потому тот, кто знал оба языка, если бы хотел что-нибудь обозначить, написав греку, употребляет эту букву не в том значении, в каком употребляет ее, когда пишет латинянину[75]. И «бета» при одном и том же звучании у греков — название буквы, а у латинян — огородной зелени; и когда я произношу двусложное Lege, то грек понимает одно[76], а латинянин иное[77]. Следовательно, все эти значения, к примеру, вследствие согласия на него, [принятого] при общении, волнует души, а так как соглашения разные, то они и волнуют разно; и не потому люди согласились на эти [значения], что они содействовали обозначению, но потому они содействуют, что люди согласились на них. Так же и знаки, с помощью которых устанавливается опасная связь с демонами, имеют вес в зависимости от благочестия каждого [человека]. Это яснейшим образом обнаруживается в ритуалах авгуров, которые до ли наблюдения, после ли него уже знают на память знамения. И речь идет о том, чтобы и не видеть полета птиц, и не слышать их гомона, а потому эти знаки суть ничто иное, как только то, что принимается [заранее] с согласия наблюдателя.
71
Катон Марк Порций Цензорий (Старший) (234-149 до н. э.) — римский политический деятель, которому к тому же приписывается слава основоположника латинской литературы. Правда, многие из его трудов дошли до нас фрагментарно; полностью сохранилось лишь произведение «О сельском хозяйстве».
72
В синодальном тексте: «Что же я говорю? То ли, что идол есть что-нибудь, или идоложертвенное значит что-либо? Нет; но что язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу; но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами».
75
Фактически с этого момента Августин рассматривает возможности двусмысленных выражений, что у Аристотеля классифицировано как омонимия, амфиболия, синтез, диайрес, просодия, форма выражения (см.: Аристотель. О софистических опровержениях // Аристотель. Сочинения. Т. 2. С. 538, 663). В русском переводе этого трактата Аристотеля только амфиболия передана как «двусмысленность», в то время как все эти выражения и каждое могут стать основанием двусмысленного понимания (см.: Там же. С. 663).