Однако Альберт, по-видимому, полагает, что для естественного познания необходим не только естественный свет присущего человеку интеллекта, но и сверхъестественный свет: так, в «Комментариях к „Сентенциям"» (In I Sent., 2, 5) он говорит о «двусложном» и трехсложном (божественном, ангельском и естественном человеческом) свете.
Альберта также интересовали необычные состояния души. Особый интерес у него вызывает феномен пророческого сновидения. Знания, полученные человеком во сне, являются не теоретическими, так как они не демонстративны, но и не практическими, так как не являются результатом свободной воли; Альберт заключает, что они имеют божественную природу, как то полагал и Сократ (S. de creat., p. 439-440).
Личность и труды Альберта получили широкую известность: его «Комментарии к „Никомаховой этике"» (к «Этике» он обращался дважды) стали наиболее авторитетным и изучаемым текстом по предмету этики в средневековых университетах. Кроме Фомы Аквинского называют других его именитых учеников: Ульриха из Страсбурга (ум. 1277) и Дитриха их Вриеберга (Фрайбурга, ум. 1310). На известной гравюре «Аллегория Философии» А. Дюрера (1502) образ Альберта представляет мудрость.
Первое полное собрание сочинений было опубликовано в Лионе (с 1651 г.) в 21 томе (ed. P.Jammy). Более современное издание: Alberti Magni Opera omnia. 38 vol. Paris, 1890-1899 (ed. A. Borgnet). Начиная с 1951 г. Институтом Альберта Великого ведется издание 50-томного полного собрания сочинений (Alberti Magni Opera omnia). Именно это издание взято за основу настоящего перевода De intellectu et intelligibili, и издательство выражает свою благодарность за помощь и предоставление текста профессору Иохиму Задеру из Института Альберта Великого в Бонне.
К. В. Бандуровский
Об интеллекте и интеллигибельном[49]
Трактат I
О ПРИРОДЕ ИНТЕЛЛЕКТА
Глава I. В чем цель [этого труда] и каков порядок изложения?
Как мы сказали в начале этого труда, наука о душе существует еще в недостаточно совершенном виде: пока душа определена только сама по себе в книге «О душе». Ведь надлежит вместе с этим иметь знание об объектах, которые влекут за собой претерпевания, свойственные частям души. Из тех же объектов, пассивные качества которых душа получает для частей или потенций, некоторые влекут претерпевания, свойственные душе, другие же — общие душе и телу. Общие же претерпевания таковы, при действии которых душа использует телесное орудие, и, таким образом, они относятся к вегетативной и чувственной душе. Из-за этого древние перипатетики назвали науки о таких общих [страстях] «науками о душе и теле». Отчасти это мы уже исследовали, в меру наших возможностей, в книгах «О питании и питательном» и «О чувстве и ощущаемом». Остаются еще книги «О сне и бодрствовании», «О юности и старости», «О вдохе и выдохе», «О движениях, называемых животными» и «О жизни и смерти» — все они посвящены действиям, общим душе и телу.
Но поскольку толкование сна и его природу невозможно надлежащим образом определить иначе, как прежде познать интеллект и интеллигибельное, надлежит вставить [в вышеизложенный порядок исследования] науку об интеллекте и интеллигибельном, хотя человеческой душе свойственно познавать и без тела. Будем же заботиться, в соответствии с нашими частыми утверждениями, о легкости учения, для чего последуем в изучении (traditio) естественнонаучных книг порядку, который легче для научения слушателя более, чем порядку природных вещей. И по этой причине в последовательности книг мы не придерживались порядка, который мы кратко описали в нашем предисловии, где мы изложили деление книг о природе.
Давая определения интеллекту и интеллигибельному, мы полагаем в основу то, что наиболее подходящим образом определено в нашей третьей книге [трактата] «О душе». Но то, что, как представляется, здесь надлежит исследовать в той мере, в какой это возможно совершить посредством доказательства и рассуждения, мы изложим, следуя неуклонно нашему главе[50], книг которого, посвященных этой науке, хотя мы и не видели, но изучили книги и письма многих его учеников, трактовавших об этой материи много и хорошо. Между тем и [труды] Платона мы примем во внимание в том, в чем он не противоречил ни в малой степени положениям перипатетиков.