Из этого ясно, что поскольку материя есть ничто от истинного бытия вещи, никоим образом никакая вещь не понимается через ее материю, но через ее форму. Таким образом, поскольку универсальное есть объект, свойственный интеллекту, универсальное бытие относится к форме, а не к материи, форма же сообщаема всему, материя — несообщаема (она ни по способности, ни по акту не существует во многом одной и той же своей [частью], но только различными частями, так, что согласно этой части — в одном, а согласно другой — в другом), и поскольку вещь именуется согласно тому, благодаря чему она познается, она надлежащим образом именуется от формы, а в отношении материи не познается и не именуется иначе, как по аналогии к форме, как мы сказали в конце первой [книги] «Физики». Итак, поскольку индивидуум есть индивидуум благодаря материи, он имеет надлежащее имя, в собственном смысле, согласно тому, что он есть субстанция посредством формы, которая надлежащим образом, наиболее первично и в высшей степени является субстанцией. Обо всем это достаточно сказано в первой [книге] «Логики».
Из сказанного же, кроме того, принимается следующее: поскольку универсальное находится в сущности вещи согласно обладанию способностью к существованию во многом целиком и поскольку эта способность равна по отношению к прошедшим, настоящим и будущим вещам, универсальное, каковое есть субстанция вещи, или изливается в субстанцию, унивокально по отношению ко всем прошедшим, настоящим и будущим вещам.
Кроме того, поскольку универсальное относится к способности сущности, которая прежде материи и составного [из формы и материи], ясно, что относительно некоего существующего частного человека неверно [высказывание], что человек есть живое существо, и иные высказывания такого рода.
Из этого опять-таки ясно, что хотя невозможно, чтобы после разрушения первой субстанции оставалось что-либо из остального, однако наука относится к вечному и сама вечна и неразрушима, поскольку основывается только на способности сообщаемости, свойственной форме и сущности, и на том, что составляет ее претерпевания и различия; таковое же вечно и неразрушимо, будь оно частно или нет. Но в каком смысле одна наука относится ко всему, а в каком — нет, разъяснено в том, что сказано в [книге] «О душе».
Глава IV. О ложности мнения того, кто говорит, что всякая форма есть везде и всегда
Хотя этот путь наиболее разумен, однако некоторые не склонны так говорить, но говорят, что все формы, и субстанциальные, и акцидентальные, суть общие по своему бытию. И поскольку формы в материи [существуют] только акцидентально, как мы сказали прежде, а материя не замыслена к бытию, но форма есть все бытие вещи, поэтому они говорят, что всякая форма сама по себе есть везде и всегда, ведь некое бытие не замыкается в место и не привязывается к «теперь», иначе как из-за самой материи, определенной к противоположности. То же, что вне противоположности и движения, то сверх времени и временных различий.
[Далее], они говорят, что поскольку формальная сущность сама по себе везде и всегда, а по акциденции — в материи, она более истинно существует везде и всегда, чем здесь и теперь, и более истинно там, где она существует согласно формальному бытию, чем там, где она существует согласно материальному бытию, которое уменьшает ее бытие и ограничивает ее способность сообщаться. И из этого следует, что она более истинна в интеллекте, чем в материи.
И они говорят, что если некие формы — отделенные, как, например, интеллект, то они существуют там, где действуют, и могут быть во многих вещах одновременно.
И из первого заключают, что универсальное, которое постигается во всех душах и существует во всех ее частных вещах — одно, и, таким образом, соглашаются, что есть одна по числу наука во всех душах, но говорят, что различные последовательности (continuationes) этой науки существуют в людях из-за различия воображения, от которого интеллект принимает [фантазмы], как указано в третьей [книге] «О душе».
Из второго же заключают причину предсказаний, которые делают некроманты и авгуры, а именно один гипнотизирует другого и препятствует действиям души в нем. И они имеют основания для своей первой позиции: одно, наиболее сильное, о котором мы сказали, и другие, которые мы изложили в книге «О душе».